В комнате, все больше погружавшейся в вечернюю тьму, воцарилась тишина. Голос этого человека производил почти гипнотическое впечатление. Однако все взгляды были прикованы к Фарнли, который некоторое время назад поднялся со своего места и теперь стоял, постукивая костяшками по столу. На его смуглом лице читались лишь спокойствие и умиротворение, и он с некоторым любопытством посматривал на гостя. Он тронул подстриженные усы, и на его губах скользнуло подобие улыбки.

Молли, заметив это, с облегчением вздохнула и произнесла, словно подбадривая мужа:

– Джон, ты хочешь что-то сказать?

– Да. Не знаю, зачем он сюда явился с этой своей историей и чего добивается. Но все, что говорит этот человек, – сплошная ложь от начала до конца.

– Так вы намерены бороться? – заинтересованно взглянул на него претендент.

– Разумеется, намерен, черт вас дери! Точнее, бороться придется не мне, а вам.

Мистер Уилкин демонстративно откашлялся, очевидно собираясь вмешаться, но претендент его остановил.

– Пожалуйста, Уилкин, не надо, – спокойно сказал он. – Вы, служители закона, прекрасно разбираетесь во всех этих «преамбулах» и «особых условиях», но в подобных стычках личного характера ваши знания непригодны. Откровенно говоря, мне это даже доставит удовольствие. Что ж, давайте устроим парочку испытаний. Вы не откажетесь пригласить своего дворецкого?

Фарнли нахмурился:

– Но послушайте, Ноулз не…

– Почему бы не сделать, как он просит, Джон? – примирительно предложила Молли.

Фарнли поймал ее взгляд, и его сумрачные черты смягчились, будто он уловил некий комизм в этой совсем не комичной ситуации. Он вызвал звонком Ноулза, и минуту спустя появился дворецкий. Вид у него был все такой же растерянный. Гость посмотрел на него с пристальным вниманием.

– Когда я сюда вошел, ваше лицо показалось мне знакомым, – сказал он. – Вы служили здесь во времена моего отца?

– Простите?

– Вы служили здесь во времена моего отца, сэра Дадли Фарнли? Верно?

По лицу Фарнли скользнуло неприязненное выражение.

– Этим вы только навредите собственному делу, – резко вставил Барроуз. – Во времена сэра Дадли дворецким был Стенсон, а он умер…

– Да. Я знаю, – сказал претендент и чуть скосил в сторону глаза. Затем он откинулся на спинку кресла и, с некоторым усилием положив ногу на ногу, обратил изучающий взгляд на дворецкого. – Вас зовут Ноулз. Во времена моего отца вы служили дворецким в доме старого полковника Мардейла, во Фреттендене. Вы еще тогда держали двух кроликов, о которых полковник ничего не знал. Жили они в углу каретного сарая, со стороны фруктового сада. Одного звали Билли. – он завел глаза к потолку. – Спросите этого джентльмена, как звали другого.

На лице Ноулза выступила легкая краска.

– Ну спросите же!

– Вздор! – выпалил Фарнли, но сразу же пришел в себя и обрел прежнее достоинство.

– Ага! – воскликнул претендент. – Вы хотите сказать, что не знаете ответа?

– Я хочу сказать, что не намерен отвечать! – бросил Фарнли. Однако шесть пар глаз неотрывно на него смотрели и как будто чего-то требовали; он недовольно поморщился и с легкой запинкой выговорил: – Да разве можно через двадцать пять лет помнить, как звали какого-то кролика?! Ладно, ладно, будь по-вашему! Погодите. У них, кажется, были какие-то несуразные имена. Дайте подумать. Билли и Ви… Нет, не то. Билли и Силли – так? Или нет? Я не уверен.

– Совершенно верно, сэр, – с видимым облегчением подтвердил Ноулз.

Претендент нимало не смутился.

– Хорошо, сделаем еще одну попытку. Итак, Ноулз, слушайте дальше. Однажды летним вечером (это было за год до моего отъезда) вы шли через упомянутый фруктовый сад, чтобы передать записку соседу. И были весьма удивлены, если не сказать шокированы, увидев, как я развлекаюсь с некой юной леди лет двенадцати-тринадцати. Спросите своего хозяина, как звали ту юную леди.