Рай? – Не смешите меня. Религиозный рай – это примитивно. Потому что всегда предполагает некий обман, жульничество, подтасовку… «Ключ» в упомянутые благодатные пределы вкладывает вам в душу Само Непостижимое, а вовсе не некто в человеческом образе…

Конечно, он не подобен привычному ключу. Это то духовное нечто, от которого вспыхивает сердце души или разгорается уже присутствующий, но спящий там огонь… Он становится всё сильнее, яростней… Вот вы уже весь это пленительное пламя… Вы не отпираете никакую дверь. Но нисшествие ваше, оборачивающееся восшествием, заканчивается. Вы это понимаете, когда осознаёте, что навстречу вам давно уж больше никто не попадается…

Да, в жизни два состояния, две лестницы: бытовая и духовная… Бывают ли они однонаправленными? – Может быть, не знаю. А только, идя по жизни, тело и душа господина А. двигались всё отчётливее и более явно в разные, противоположные стороны.

Оставила душа господина А. камни изделий людских – города, в смысле, – обходила их и шла лесами да полями, ляд трясинный только что избегая. Напитывалась песнями птичьими да мудростью деревьев и трав. И открылась тут ей большая любовь к Матери Земле сырой. И подивилась тогда душа господина А. заблуждению людскому. А притомившись, припадала она к Земле-матушке и целовала её, искренне желая в следующем воплощении пребыть деревом, что, как казалось, не шло ни в какое сравнение с убогим и стыдным даже бытием в теле человеческом.

Считается, что глубоко духовным людям – а господин А. был именно таковым, вы не согласитесь – дело ваше… – Глубоко духовным людям лучше всего в Индии или Непале. Только там, мол, возможно по-настоящему решать серьёзные вопросы жизни и смерти. Только там-де расцветёшь душой в среде осознавших в чём радость жизни и себя найдёшь…

Господин А. духовно задыхался в Третьем Риме^>24. Ощущал его болотом Лжи, губящим душу его. А вот в Гималаи не хотел. Потому что там обычай такой же смрад духовный создаёт, как и в русском селе. Только хуже ещё. Ибо не деться от него никуда… А в России, едва отъехал от села в город – и дышится легче. Потому как в городах священники не имеют возможности так по-чёрному издеваться над людьми, как на селе… Вот почему господин А. оставил деревню свою и вогнездился в большом городе.

Обычай, соборное исповедание они суть удавка на шее человека, в Небо восходящего, колодка тяжкая на духовных ногах его. В смысле, восхождение в неуставное, незаконное, но такое желанное истинное Небо…

Как так? – А просто: и обычаи и исповедания суть ложь. Я вас этим в первых строках моей книги огорошил, чтобы вы по ходу повествования меньше раздражались. Потому что обычаи и исповедания предполагают подчинение, а не любовь к Высшему и сущему… Когда же огонь любви сей вспыхнет в сердце, тут-то обычаи и исповедания в удавку да колодку и превращаются, словно по волшебству…

Душа господина А. в рамках обычая наставничества искала учителя. Раболепие крепко сидело в нём, как и в прочих. Да только человекоугодие, целование рук, возведение различных учений в Истину дурно на судьбе господина А. отзывалось…

Понял тогда он, что наставничество суть благо для того, у кого путь по жизни суть скатертью дорожка. Послал тогда господин А. всех учителей в известное место, решительно отбросил костыли веры земной и обычая. Потому что ожила в сердце души его искра. Та самая искра, которая в прежнем его воплощении уже теплилась в душе польского мечника. Подчинился, заворожился ей и пошёл господин А. к раю своему, искру сию пестуя да уповая на Всевышнее только. Потому что, как показывало бытие его, всё оказывалось ложью вместе с богами человеческими… Может, и не для всех, а для него лично – да! Совершенно определённо. Ибо истина для каждого – его, собственная, выстраданная. Иди-ка, докажи, что неправ, когда правда кровью добыта, когда она тут вот, в сердце ярым пламенем полыхает, а?!..