Я встал со стула и вышел из камеры. Мы шли по длинному коридору, пока не оказались в кабинете следователя. Он сидел за столом и ждал меня.

– Садитесь, – сказал он, указывая на стул напротив стола.

Я сел. Следователь посмотрел на меня проницательным взглядом, словно пытался разгадать мои мысли.

– Вы говорили с адвокатом, – сказал он.

– Да, – ответил я.

– И что она вам сказала? – спросил следователь.

– Она сказала, что будет меня защищать, – ответил я.

– Вы ей верите? – спросил следователь.

– Я не знаю, – ответил я.

– А себе вы верите? – спросил следователь.

– Я не знаю, кто я такой, – ответил я.

– Тогда, может быть, мы вам поможем, – сказал следователь.

Он достал из папки фотографии изуродованных женщин и положил их на стол.

– Посмотрите на эти фотографии, – сказал он. – Вы что-то чувствуете?

Я посмотрел на фотографии и почувствовал какой-то странный холодок внутри себя. И вместе с этим, какое-то извращенное удовлетворение. Как будто я был тем, кто это сделал.

– Я чувствую… что-то, – сказал я.

– Что именно? – спросил следователь.

– Не знаю, – ответил я. – Удовлетворение?

Следователь нахмурился.

– Вы осознаете, что это не нормально? – спросил он.

– Да, – ответил я. – Я знаю.

– И что вы собираетесь с этим делать? – спросил следователь.

– Не знаю, – ответил я.

– Вы лжете, – сказал следователь. – Я вижу, что вы что-то скрываете.

– Я не лгу, – сказал я. – Я правда ничего не знаю.

– Вы уверены? – спросил следователь.

– Да, – ответил я.

– Хорошо, – сказал следователь. – Тогда посмотрим, как вы отреагируете на это.

Он достал из папки видеокассету и вставил ее в видеомагнитофон, стоявший на столе. На экране появился мутный, трясущийся кадр. Я не сразу понял, что происходит. Но потом на экране появилась комната. Та самая комната, в которой я проснулся. И в этой комнате, я увидел себя. Я стоял возле зеркала и смотрел на себя, но в глазах отражалась какая-то непонятная, зловещая жажда. Потом я начал двигаться по комнате, осматривать все вокруг, как будто искал что-то. И в какой-то момент я нашел бумажник, на тумбочке.

Я смотрел на это видео, и меня пробирал дрожь. Это был я, но в то же время и не я. Я видел себя, как будто со стороны, и меня пугала моя холодность, моя безжалостность.

На экране появилось еще несколько кадров, которые я не помнил. Как я осматриваю газеты с заголовками про убийства, как рассматриваю досье с фотографиями изуродованных женщин. И в какой-то момент, я увидел себя на улице. Я шел по городу, как будто меня куда-то тянуло, пока не оказался у старого заброшенного склада. Я увидел, как я зашел внутрь и исчез из кадра.

И тут меня осенило. Я вспомнил это место. Я вспомнил это чувство, которое тянуло меня туда, как будто я был привязан невидимой нитью. И вместе с этим воспоминанием, на меня нахлынули обрывки других воспоминаний. Лезвие, кровь, крики. И в этот момент я понял, что видео не врет. Я действительно был там. Я действительно был причастен ко всему этому.

– Ну что, – сказал следователь. – Вспомнили что-нибудь?

– Я… я был там, – сказал я, задыхаясь. – Я был там.

– Где? – спросил следователь.

– На складе, – ответил я. – Я вспомнил.

– И что вы там делали? – спросил следователь.

– Я не знаю, – ответил я. – Я не помню.

– Вы снова лжете, – сказал следователь. – Мы знаем, что вы были там. И что вы там нашли.

Я молчал. Я понимал, что они знают все. И мне больше нечего скрывать.

– Там был нож, – сказал следователь. – Нож, которым вы убивали своих жертв.

– Я… я не помню, – сказал я.

– Вы его взяли, – сказал следователь. – Мы видели это на видео.

– Это был не я, – сказал я. – Это был какой-то другой человек.