Кто знает, может быть, именно этот агрегат и сделал Алексея Ивановича уникальным, сверхчувствительным пациентом.

– Нельзя, нельзя Алексей Иванович, – держал оборону доктор, – так, так значит, завтра полетите.

– Надо, так надо, – прошамкал Леха желтыми от “Примы” губами, – только эта, парашют бы, а то неровен час загремлю и того, понял вот так.

– Алексей Иванович, ну опять вы честное слово, мы же вам объясняли, что это такой сон, вызванный спецсредствами, научный так сказать эксперимент, продолжается всего несколько секунд.

– А как же сосну-то я протаранил, посейчас бок болит, а ты говоришь сон. понял? дурак, кто не понимает.

– Алексей Иванович, эта боль у вас психологического характера, вызванная сильным, так сказать, эмоциональным переживанием и пройдет она очень скоро.

– Хорошо ветка, а если стена бетонная или там еще чего, бем-с и сварка не поможет, только закрасить, понял вот так. наркомовские двести грамм надо, тогда хоть куда, – стоял на своем Леха.

– Ну ладно, ладно, все будет хорошо, – промямлил док, сматывая на ходу свои снасти и, пятясь задом, скрылся за дверью.

– Ладно, то ладно, а с парашютом ловчее, – изрек опытный Леха, вытягивая из под матраца потрепанный журнал с каким-то мудреным названием.

–Тэк. Древний народ, населяющий Азию, до появления там Хеттов? Эт запросто!

***

– Нет, нет, и нет. Поймите вы Сергей Ильич, мы не можем рисковать какое бы заманчивое предложение вы не выдвигали, – отбивался шеф, щурясь на нахальный луч солнца, пробивающийся сквозь запыленное окно.

В лабораторию каким-то образом проникла еще и здоровенная муха цвета зеленый металик. Бегло осмотрев территорию и выбрав тактику, она лихо начала воздушный бой с воображаемым противником. Взметая столбики пыли, муха мастерски выполняла сложнейшие фигуры пилотажа, обходя препятствия в доле миллиметра. Натужно гудел мотор, звенели острые крылья, она явно чувствовала себя как рыба в воде. Наконец, после умело проведенной операции, противник был уничтожен, битва выиграна, и разгоряченная муха совершила посадку в метре от докладчика.

Сейчас она с важным видом чистила свои руки- крылья, которые, видимо, получила от какого-то неземного разума. Большая часть научных сотрудников все это с увлечением наблюдала.

– Откуда мы можем знать, как повлияет эта “музыка” на человека, – продолжал шеф. – Весь наш эксперимент и так лежит на грани возможного и недопустимого, малейшее отклонение в сторону и последствия не предсказуемы. Вспомните тот случай. Мизерное отклонение от плана эксперимента привело, сами знаете к чему. мы и до сих пор не знаем, что вызвало эти отклонения. И теперь наш Алексей Иванович, пациент на вес золота, ставит немыслимые условия. То ли строить ему посадочную полосу из ватных матрасов, то ли организовывать рюмочную за облаками для, понимаешь, храбрости. А завтра по плану полет с ним.

– Итак, друзья мои, – отдувался раскрасневшийся Иван Васильевич, – ни какой самодельщины, все проверять и перепроверять, лучше будем топтаться на месте, чем одним махом погубим все дело. Кстати, вы выяснили, почему не сохранилась запись полета той неизвестной личности?

– Совершенно не понятно Иван Васильевич, все системы работали в норме и, тем не менее, в этом интервале времени в записи белое пятно, – выдавил Борис, посматривая на нахально хихикающего Жеку.

– Счастливый он, что так вышло, – зубоскалил он на ухо Олегу, – иначе репутация железобетонного Ивана Васильевича здорово бы пострадала.

– Так. Не нравятся мне эти темные попутчики – летуны,– око Ивана Васильевича критически оглядело массы.