Пожалуйста, давай мы просто излечимся. Не друг от друга, а от грязи. Давай станем настоящими…

- Скажи мне это, - веду губами выше, прикрыв глаза, - Два слова. Скажи мне…

Но он молчит. Он не скажет. Потому что он не врет. Адам никогда не врет…

А я прихожу в себя и отстраняюсь, смотрю ему в глаза, но больше не плыву.

Видимо, в нашей истории излечиться от грязи — недостижимая роскошь. Машины, квартиры, бриллианты — все, что хочешь, но не это.

Видимо, судьбой нам предначертано излечиться только друг от друга…

- Вот что мне нужно, но ты не сможешь мне это дать. Мы оба знаем — ты просто на это неспособен.

- Это не измена, Елизавета! - упрямо повторяет, начинает злиться, - Я просто их трахаю! Это всего лишь секс…

- Что-то ты так не считал полгода назад. Или в моем случае…

- Закрой свой рот!

Адам резко подается на меня и давит лоб в лоб.

- Завали сейчас, Елизавета. Серьезно! Не напоминай!

- Ну, может, тебе наконец-то надоест одну и ту же херню нести?

- Когда тебе надоест ее выпрашивать!

Отталкивается от меня и отходит, а потом внезапно ударяет по противоположной стене кулаком. Еще и еще.

На ней появляются красные разводы…

Но я молчу. Не останавливаю, не кричу, не дрожу — молчу. Смотрю в пол и хмурюсь.

- Я предлагаю тебе весь мир. Все, что ты хочешь! Все, что желает твое сердце! - рычит, не поворачиваясь, на что я горько усмехаюсь.

- Только сердце желает совершенно иного.

- Моногамия — это хуета для простолюдинов!

Адам резко возвращается ко мне. Его взгляд мечет молнии, скулы заострились, а с костяшек капает кровь. И мне его жаль, правда, но…себя мне все-таки жаль больше. Поэтому я не подхожу. Тринадцать месяцев назад подлетела бы пулей, но столько всего случилось…и ничего уже не исправишь.

- Только я — простолюдинка, Адам.

- Я люблю тебя, - не реагирует, - Ты слышишь, Лиза?! Люблю. Тебя. Не их! На них мне насрать! Они ничего не значат! Ты — моя жена!

- Я — твоя пленница.

- Не начинай, Елизавета.

- И ты меня не любишь.

Секунда, после которой Адам взрывается смехом. Злым. Яростным. Он закидывает голову назад и ржет, а я просто смотрю. Даже когда он прекращает и втыкает в меня взгляд, как раскаленный меч.

- Не люблю, значит?! Да ты посмотри на себя! Ты похожа на ебанное нечто! Но я рядом! Я с тобой! Я тебя не пнул под твой жирный зад! Хотя мог бы! Твою мать! Мог бы! И должен был! Только я здесь! Вытягиваю тебя из твоей депрессии, из твоих истерик! Из твоего ебанного состояния! Я тебя не бросаю!!!

Очень хочется заметить, что ты и есть причина моего ебанного состояния и лучше бы ты меня бросил…

Только этого говорить нельзя. Нельзя! Я шепчу другое…

- Я тоже тебя люблю, малыш…

- И в чем проблема тогда?! Блядь, Рассвет, умоляю…прекрати! - Адам делает на меня шаг.

Он ведь думает, что наконец-то вставил мне мозг обратно. Я знаю. Только нет. Ты не заставишь меня думать, как ты думаешь. Ты не заставишь меня согласиться тебя делить…не заставишь!

И я поднимаю глаза и жму плечами.

- Проблема в том, что твой «просто секс» меня убивает.

Адам резко замирает.

Слезы снова скатываются с глаз, и я быстро их вытираю и хмыкаю.

- Красивая плитка. Может быть, и нам такую положить? Поеду. Прости еще раз, что отвлекла. А ты купи ей трусиков, Салманов. Красных. Под цвет волос и когтей должны подойти.

Отрываюсь от своего места, и уже честно вижу, как через пару мгновений полечу вниз головой с девяносто девятого этажа, как вдруг в спину прилетает.

- Завтра в три.

Поворачиваюсь. Ручка двери приятно холодит кожу, а Адам на меня больше не смотрит. Что тоже радует.

- Хочешь развода? Хорошо. Я заебался, с меня хватит уже! Дом — мой, ты получишь квартиру и бабки. Украшения можешь тоже забирать.