Не успевают слезы высохнуть на глазах, как Дарран врывается в спальню. Пару дней назад я была бы счастлива его появлению, а теперь все внутри каменеет.

Схлопываюсь, как бутон белоцвета на первом морозе. При виде напряженного, злого лица быстро вытираю мокрые щеки, встаю с кровати, оправляю мятое платье и пытаюсь надеть на себя безучастный вид. Судя по отражению в зеркале, у меня получается, а вот у дракона, похоже, от выдержки осталась одна труха. Всего за долю секунды он преодолевает просторную комнату, сбив по дороге пару массивных стульев, хватает за плечи и рычит:

— Ты их видела?

— Пусти, — ахаю от возмущения, но муж не в себе, совсем меня не слышит.

Буравит колким, требовательным взглядом, будто надеется прочитать мои воспоминания, мысли, эмоции — абсолютно все о сегодняшнем инциденте.

Видно, Айна ему рассказала о вторжении незнакомцев. Сердце топит горечью, что к пятилетнему ребенку он прислушался внимательнее, чем к жене. А еще в голове свербит вопрос: он вообще умеет быть благодарным? Или такова она — признательность дракона?

Безуспешно пытаюсь стряхнуть с себя тяжелые ладони.

— Да, видела... Пусти! — с твердостью встречаю взгляд темных глаз, в которых плещется взрывная смесь эмоций: отчаяние, злость, досада.

Надеюсь, он злится и досадует на себя, потому что, видит Бог, мне в этой ситуации каяться не в чем!

Дарран вдруг перестает с силой сдавливать мои плечи. Хмурится, отходит к двери и… начинает лупить стену. С первым же ударом по гладкой поверхности расходятся трещины, и я испуганно ежусь, страстно желая оказаться отсюда подальше. От второго — остается вмятина, а он все продолжает впечатывать в нее свой кулак, пока светлая отделка не покрывается багровой кровью с костяшек. Наконец, лбом вжимается в разбитую стену и замирает, тяжело дыша.

Заговорить с ним страшно, — он сплошной обнаженный нерв! — но той части меня, которая к нему привязалась за последние семь дней, больно видеть его в таком состоянии.

За мощным взрывом кроется уязвимость. Ведь он чуть не потерял свою малышку. Как бы то ни было, Дарран хороший отец — из тех, что по-настоящему заботятся о ребенке.

Набрав побольше воздуха в легкие, выпаливаю:

— Мне хотелось проверить, все ли нормально у Айны, поэтому пошла к ней в спальню. Она так сладко спала, что я немного задержалась. Просто полюбоваться. А потом эти двое сумели открыть окно и пробрались внутрь.

— Опиши их, — глухо требует, по-прежнему вжимаясь лбом в стену.

— Грубые черты лица. Худые. Среднего роста. Грязные, сальные волосы, одеты в темное. У одного шрам на правой щеке.

— Дальше.

На это требование качаю головой, хотя он меня не видит:

— Больше ничего не помню. Айна проснулась от моего крика. Очень испугалась. Пока я пыталась ее успокоить, почти на них не смотрела.

Дарран вдруг поворачивается ко мне всем корпусом и зло выплевывает:

— Считаешь меня идиотом?

От его рыка все внутри сжимается.

Взгляд невольно скользит к незашторенному окну, за которым кусты отбрасывают густые тени в разноцветных лучах магических светильников. Сказочно красиво — будто радуги раскинуты по всей замковой территории. Вот бы вырваться туда, на волю, подальше от этого тирана!

Коротко вздохнув, перевожу взгляд на мужа и пожимаю плечами:

— Я не понимаю, о чем…

— Вот и я не понимаю, — обрывает жестко, — почему ты вздумала навестить ребенка посреди ночи, хотя тебе было велено сидеть в спальне до утра.

Пытаюсь подавить в себе нарастающее чувство паники. Кажется, я недооценила мужа. У главы тайной полиции профессиональный нюх на недоговорки. Почему рядом с ним я всегда чувствую себя меньше и беспомощнее, чем есть?