Какая же я глупая, что сразу не распознала ее истинную цель. Она хотела моего мужа. И только. Воровка чужого счастья.

Мной овладела такая апатия, что мне не хотелось даже одежду с себя снимать, и я лежала в ней под одеялом. Телефон затрезвонил, но я не обращала на него внимания. Включила бесшумный режим и отвернулась в другую сторону. Полежав так минут десять, я всё-таки взяла себя в руки и нашла в себе силы раздеться и сходить в душ.

Оказалось, что за это время было еще несколько пропущенных. Мама.

Мне сразу же захотелось расплакаться. Неужели она сердцем чует, что ее дочке плохо? Вот оно, материнское сердце. Как же я всегда хотела ощутить это чувство, быть матерью. Жаль, что господь обделил меня этим счастьем, наказав за единственный грех, о котором я теперь буду жалеть всю жизнь. Аборт.

Снова зазвонил телефон. Опять мама. Я взяла трубку лишь с одной мыслью, “хоть бы не расплакаться”.

– Ты звонила, мам?

– Да. Ты почему трубку не берешь? Что у вас там с Димкой произошло? – бесцеремонно начала разговор мама, сразу перейдя к делу.

Я впала в ступор, не ожидая от нее такого вопроса. Откуда она знала, что что-то вообще произошло? Мне не хотелось взваливать на родительские плечи свои проблемы, но, видимо, берегла я их одна. Неужели Дима им позвонил? Или Настя?

– Что именно ты знаешь, мам? С чего решила, что у нас с Димой что-то случилось? – протянула я медленно, надеясь, что она ничего существенного не знает.

– Так мне Людмила всё рассказала. Ей только что Настя вся в слезах и истерике звонила. Ты бы знала, сколько я всего от Людки наслушалась. Стыд-то какой!

Людмила. Я не сильно любила мамину сестру. Она мне всегда казалась слишком хабалистой женщиной. Вот, в кого Настя пошла, видимо. Интересно, как Людмила всё преподнесла матери? Неужели она одобряет то, что сделала ее дочь?

Судя по тону матери, она осуждает Настю, считает это постыдным поведением. Я так думала. Но как же я ошибалась.

– Так и что она тебе рассказала? – хриплым голосом спросила я, ожидая услышать ложь, которую Настя вывалила на семью. Уж слишком ее поступок был мерзким, чтобы она смело могла рассказать о подобном во всеуслышанье.

Вот только, как оказалось, мама знала всю историю от и до. До мельчайших подробностей, вплоть до моего прихода домой. Это меня по-настоящему поразило. Я слушала всю эту историю так, будто она рассказывала мне о какой-то соседской семье, словно это обычная сплетня, над которой можно посудачить и посмеяться. Вот только мне было совершенно не до смеха.

– Это такой стыд, Лена. Еще никогда я так не обтекала, выслушивая, как меня Людка отчитывает. Ты нас опозорила. Вот как мне теперь с сестрой общаться?

Я потеряла дар речи, услышав мамины слова. Неужели мне послышалась.

– Мам, погоди, – прервала я ее стоны. – Ты на чьей стороне-то сейчас? Ты так спокойно об этом говоришь, будто я виновата во всей этой истории. Или ты не поняла? Это я вообще-то жена Димы, а Настя соблазнила его вероломно и забеременела от него! Мы вообще на ЭКО договаривались, даже заплатить ей собирались, а она предала меня! Услышь себя!

– О каких сторонах ты говоришь, дочь? – прозвучал строгий мамин голос. – Мы все одна семья. Настя тебе помочь хотела. Это вообще-то моя идея была, чтобы она вашей сурмамой стала. Еще не хватало, чтобы какая-то левая девица вынашивала наших внуков!

Мама сказала свое веское слово и замолчала, а у меня сперло дыхание. Я вдруг вспомнила, что первой про ЭКО я сказала именно маме. И именно после этого к нам сразу же приехала Настя.

Боже… Неужели она к этому как-то причастна?

Боль острой иглой впилась в сердце, и я прикусила щеки. Грудную клетку просто разрывало от агонии и накатывающей истерики. Я думала, что ничто больше не способно меня удивить, но когда мама продожила делать мне внушение, я будто умерла.