Он садится на кожаный стул, достает папку и бросает ее на стол.

- Хочу, чтобы ты ещё проработала вот такое, - его голос заставляет вздрогнуть. Если честно, я и так вся на нервах.

Не решительно подхожу к столу. Открываю, листаю…

- Это из новой коллекции?

- Да. Обсудишь с дизайнерами.

А дальше все как в тумане. Подтянутый мужчина с выпуклым подбородком просит у меня паспорт. Живот неприятно ноет, во рту пересохло. Наконец-то протягиваю ему документ, он переписывает данные, возвращает обратно и протягивает бумаги на подпись. Читаю, вроде все верно. Глаза сами останавливаются на строчке гонорар. Едва удерживаюсь на стуле. Сложно усидеть от суммы, которая там прописана. Адвокат с выпуклым подбородком говорит, что деньги на счёт поступят уже завтра. Завтра… Завтра, я внесу деньги за операцию! Уже завтра, хотя я думала, что пройдет еще целая вечность, потому что каждый день тянулся словно резина.

После эта же миловидная секретарша ведёт меня в мастерскую. Это большая светлая и просторная комната. Манекены, макеты, ткани. Самые красивые ткани, которые мне приходилось видеть. Мужчина в малиновом пиджаке приспускает очки и осматривает меня с головы до ног. Мне снова стыдно за свои заклеенные босоножки.

- Это кто?

- Это Люба, Марк Рустамович распорядился, - отвечает секретарша и уходит.

- Ах, любовь, любовь. Ну, покажи, что ты умеешь?

- И я показываю.

Причем полностью погружаюсь в этот процесс, что не замечаю времени. Даже примеряю платье, чтобы показать, что оно абсолютно не подчеркивает бедра, а наоборот делает их шире. И что это не модно, смотрится совсем как балахон. Включать такое в новую коллекцию очень рискованно, шансы, что такое будут носить минимальны.

В этот момент входит Марк. Я продолжаю стоять в бирюзовом платье в центре комнаты и быстро хлопаю ресницами. Он подходит ближе, смотрит на мою грудь, затем поправляет бретельку, которая сползла с плеча.

- Поужинаешь со мной?

- Я занята.

Он склоняет голову набок.

- И чем же ты таким занята?

- Мне… Мне к маме в больницу надо.

Он сделал шаг назад.

- Если только к маме.

Затем уходит, оставляя после себя облако парфюма.

Мы закончили в восемь часов и я пулей вылетела из офиса.

Сумерки уже спустились на землю, вечерний город сиял миллионами огней. Меня снова сводит с ума запах жареного мяса. Останавливаюсь возле пирожковой и глотаю слюни. Когда продавщица отворачивается хватаю пирожок и бегу со всех ног.

Завтра отдам деньги за пирожок и завтра заплачу за операцию. Как же сильно я жду завтрашний день. А еще очень жду скорейшего маминого выздоровления.

Ночью ко мне пришло вдохновение, под шансон и отцовские задушевные разговоры с его новыми дружками. Запираюсь у себя в комнате и делаю первые наброски. Глаза слипаются, кто-то стучит в дверь моей комнаты, даже не стучит, а пытается ее выбить. Я прячу рисунки под подушку и забиваюсь в угол.

- Любка открывай! Я знаю, ты дома!

Ничего не отвечаю, выключаю свет и, забившись в угол сижу в полной темноте, натягивая на колени одеяло.

- Вот зараза такая… Ты мне не дочь! Я отказываюсь от тебя! – раздаются пьяные выкрики. – Не знаю, что с тобой сделаю, если ты сейчас же не дашь мне на бутылку!

Я притаилась. Денег нет, будут только завтра утром. Но смотря на все это я бы воды ему налила, чем все это…

В итоге он отстает лишь, когда светает. Я зеваю, из рук выпадает карандаш, но все же успеваю дорисовать. Сегодня покажу, что получилось только сначала мама…

Умываюсь холодной водой, чищу зубы. Белая блузка, черная юбка, стараюсь одеться парадно, так как сегодня много дел. На моей новой работе все одеваются так… Моя скромная одежда давно купленная в садоводе выглядит неуместно. Стараюсь не обращать на это внимание, продолжаю строить планы.