Значит, нужно убедиться, что я не беременная — а прошло очень мало времени. Наверное, еще рано делать тест. Потом для контроля надо будет сходить к врачу или дождаться месячных и сразу подать на развод.

Но как все это время держать на расстоянии Гордея? Не представляю. Попытаться притвориться больной? Но он ведь меня не пожалеет, я почему-то уверена.

Даже дома спрятаться не могу. Зачем я позволила себя уговорить выйти замуж?! На семейную жизнь все это точно не тянет. Вот я попала!

А если все же окажутся две полосочки?! Как признаться Артему? Он только что думал, что я еще девушка, а тут сразу… Нужна ли я ему буду тогда?! Что мне делать?!

Все эти мысли накатывают на меня, как близкие раскаты грома. Опять чувствую себя в западне, словно в роскошном доме Гордея, о котором не могу вспоминать без содрогания. Моя мама, сделав свое дело, отходит в сторону, прижимая руку к сердцу.

— Прости, — шепчу, глядя на Артема и чувствую, как из глаз потоком хлынули слезы.

— За что?!

Он в долю секунды оказывается рядом, снова обнимает и начинает покрывать мое лицо быстрыми страстными поцелуями. Но теперь я пытаюсь отвернуться от него и отступить, хотя очень не хочу.

Теперь я боюсь саму себя, боюсь, что сделаю неправильный выбор, из-за которого всем будет плохо. Будущий ребенок ни в чем не виноват. Я, мать, должна поступить так, как будет лучше ему. Трогаю пальцем кольцо с бриллиантом, но видеть его не могу.

У меня даже из носа потекло от горя. Платочка или салфеток под рукой нет, и я промокаю сырость дурацким шлейфом — на что еще он нужен?! Тут ощущение, что жизнь вот-вот рухнет, а не до изысков.

— Сейчас ничего у нас не получится, — говорю придушенным тоном.

— Еще как получится! — уверенно заявляет Артем, неожиданно подхватывая меня на руки и поворачиваясь к спуску с лестницы. — Верь мне.

— Не-ет! — я теперь вырываюсь и кричу, как бесноватая. — Оставь меня, опусти немедленно!

Он нехотя спускает меня по себе и разжимает руки. Я замечаю все — его сильнейшее возбуждение в штанах, его бешенство. Он с размаху лупит кулаком по вставке из толстого стекла на входной двери. Вижу, как оно покрывается паутиной трещин. Из-за двери выскакивает тот самый швейцар:

— Возьми себя в руки, молодой человек, а то будешь ночевать в полицейском обезьяннике!

Подбегают товарищи Бойцова и разнообразными дружескими тычками и уговорами пытаются помочь ему прийти в себя.

— Последний раз спрашиваю: ты пойдешь со мной? — рычит он.

Я скулю и медленно качаю головой. Наверное, это самый дорогой отказ в моей жизни. Но сейчас так действительно правильнее. Если во мне растет дитя, то моя жизнь уже распланирована на годы вперед. Брак — общие дети — какое-то светлое будущее. И никакого Бойцова в этом перечне нет.

— Значит, не судьба? — резко говорит Артем. — А я не верю! — и отворачивается от меня, может быть для того, чтобы обдумать какой-то свой план и договориться с парнями.

Смотрю на его спину. Вот так он уходил в армию — надолго, словно навсегда. Мне внезапно становится очень плохо — так плохо, что я чувствую, как подгибаются ноги. Все плывет перед глазами, чувствую боль в животе. Меня кто-то подхватывает.

— Беременная, наверное, — голос швейцара прозвучал, как в тумане.

Вижу: Артем замирает. Похоже, он это услышал! Замечаю, как он сразу ссутуливается и начинает медленно спускаться со ступеней. А я буквально чувствую, как с ним уходит часть моей жизни. Мне кажется, без него я сейчас умру.

И чтобы жить, я в тысячный раз прокручиваю в памяти ту нашу с ним одну особенную ночь.

5. Глава 4

Это было семь лет назад. Или чуть больше. У меня было страшное горе — хоронили папу. Все происходило на небольшом кладбище у кромки леса за незнакомым пригородом — наверное, там хоть чуть-чуть дешевле.