– Ненасытная, какая же ты ненасытная, тебе пора давать больше, чем просто губы.
А потом тихо, осторожно проводил по груди, отчего все начинало ныть.
– А теперь я буду баловаться. – говорил Слава и несильно покусывал нежные горошинки. Внутри начинал разгораться пожар, но ведь так нельзя, или можно? Лера путалась в чувствах, путалась в ценностях, хотелось большего, и одновременно начинала ненавидеть себя за это желание, с большим усилием заставляла отрываться от сладкой истомы и поправляла кофточку, одевала лифчик.
Лере неведомо было чувство, когда мужчина в отношениях главный, ответственный, одновременно чуткий и заботливый. Нет, она, конечно, любила отца, но только когда тот был трезвым. Пьяным он превращался в чудовище с больным ревнивым воображением. Поэтому в заботливых крепких объятиях Славы она просто таяла, внутренняя маленькая девочка расслаблялась полностью, отдавалась и подчинялась, изредка позволяя маленькие бунты и шалости. Но даже то, как Слава разруливал эти ситуации сводило сума.

Хотя, несомненно, были моменты, в которых Слава показывал твердую волю и железную принципиальность. В первую очередь его волновало, какое влияние на Леру окажет общежитие. Так как в службе безопасности он состоял уже второй год, насмотрелся всякого и считал своим долгом предупредить о недопустимости изменений в поведении. Пиком стал случай, когда они общались с друзьями Славы и подружками этих друзей. Когда девушки вышли курить, Слава мягко и одновременно очень настойчиво убедил Леру оставаться в комнате. Тогда же и шепнул:
– Увижу тебя с сигаретой – разложу на кровати и высеку, жалеть не буду.
Лера тогда задохнулась от возмущения, ей восемнадцать лет, ремнем ей даже родители не угрожали не то, что в восемнадцать, но и вообще никогда. Хотелось что-то резкое ответить, но в голову ничто не пришло, она так и осталась стоять с открытым ртом на такое заявление. А может это шутка такая и она не так его поняла? Слава же взял ее руки в свои, приблизился к губам и начал сначала медленно, а затем все настойчивее их целовать. Лера растаяла, инцидент был исчерпан.
Их отношения казались вечными. Как отец не может отказаться от дочери, а дочь от отца, так и они со Славой «обречены» быть вместе. Так чувствовала Лера, что творилось в душе Славы, отгадать было сложно. Иногда Лера читала его как книгу, иногда не понимала свою роль в его жизни. Он никогда не говорил о будущем, зато часто повторял, что Лера только его; хмурился, когда видел знаки внимания других мужчин, но вслух ничего не выговаривал.
Слава не настаивал, но знал, что совсем скоро она станет готова для большего, гораздо большего. Стараясь не спугнуть Леру, он уверял ее, что она очень чувственная, он был уверен, и она знала точно, что при каждой встречи у нее намокают трусики, в животе остается ноющая пустота, поэтому второй месяц знакомства Слава предложил отметить в квартире, которую он снимал. Шампанское, фрукты принес Слава, Лера приготовила нехитрые закуски. Девочки-однокурсницы, с которыми она жила в одной комнате знали, что скорее всего она не придет ночевать. Играла музыка, было сладко и страшно, но Слава великолепно организовал вечер, плавно перетекающий в ночь. В Лериной памяти отпечатался медленный танец, который кончился тем, что Слава начал ее раздевать, было страшно и сладко и безумно хотелось большего. Он умело массировал клитор, промежность, палец, словно случайно проваливался туда, где было влажно и жарко, Лера уже знала, какую сладкую муку может причинять Слава и хотела этого. Но на этот раз Слава не позволил ей кончать на пальцах, осторожно поставил в коленно-локтевую позицию и шепнул: