— И? — снова нервная дрожь.

— Сказал, что, катаясь на мотоцикле, упали, и она поранилась. Но характерных следов падения не было, ни грязи-пыли на одежде, ни ссадин, это однозначно побои, она виновато улыбалась и ничего не сказала. Я обработал раны и отпустил их. Подумал, что это случайность. Были и другие неприятные истории, но не хочу накручивать тебя.

— Боже, я замужем за садистом. Ты его боишься? — спрашиваю, но не хотела давить, потому что никаких подвигов от Вадима не ждала и не требую. Он сам решил взять ответственность на себя. Зачем? Это вообще похоже на какой-то бред. Но он же нормальный, адекватный. Или он знает что-то такое про моего мужа, от чего даже у него волосы дыбом и сердце в хлам?

Страшно даже думать…

— Не его, а должности, какую он занимает. Его власти. Ира, ты мне дорога, но защитить от него не смогу, вот моя боль, — его приятный мужской голос переходит на стон. И я теперь понимаю, что он искренен. Может это и не любовь, в том понимании, какую я придумала, но он очень переживает.

— Я не жду помощи от тебя, такой, о какой ты думаешь. Мне нужно одолжение. Деньги за машину и взяла наличкой. Можно оставить конверт у тебя? — наконец, я спрашиваю то, за чем пришла. Большего мне и не надо. Я сама боюсь подставлять людей, это последнее, что я буду делать. Надо максимально самостоятельно попробовать решить свои проблемы.

— Конечно, только напиши расписку, что передаёшь на временное хранение свои деньги, чтобы случайно никто не подумал, что это взятка или ещё что-то незаконное, — он виновато улыбнулся.

— Я понимаю. Поверь, я не жду от тебя подвигов, вообще удивлена, что у тебя ко мне какие-то чувства, больше, чем дружба, — шепчу, беру лист бумаги и быстро пишу расписку, вкладываю её в конверт с деньгами и отдаю Вадиму.

— Так получилось. Прости, это не страсть, я признаюсь тебе, потому что знаю, какая у тебя сейчас чёрная дыра в душе, как ты страдаешь, милая.

Снова меня приобнял, теперь, когда признался, не стесняется. И я чувствую, как сильно Вадим взволнован.

— Но нам не суждено быть вместе, ты же понимаешь? — на всякий случай решила уточнить.

— Да, потому и признался. Вдруг в этой жизни, что-то изменится, и тогда ты знаешь, как я к тебе отношусь и …

— Пока лучше молчи, не говори лишнего, — улыбаюсь, но его признание мне польстило. Тяжело Вадиму будет делать операцию.

Но он вдруг продолжил очень серьёзно.

— И всё же я скажу! Это не та любовь, о которой ты думаешь, и то, что происходит с Пашкой, ты пока даже не представляешь, последствий. Люди не меняются, Ир! Ты его не изменишь, он даже ради любви к сыну не изменится. Я постараюсь тебе помочь, так как смогу. Для начала, проведу твое лечение бесплатно, вчера нашёл грант на исследование, не моя тема, но работает приятельница. Она уже согласилась.

Эта новость приятно удивила, я бы сама его сейчас чмокнула в щёку.

Вадим опомнился, на правах хозяина поспешил налить нам чай, достал торт из небольшого холодильника.

И когда мы вроде как всё выяснили про мои дела, я услышала новую волну откровений, отчего мне многое стало понятно.

— Ира, не хотел тебе жаловаться на свои горести, но Вероника, сбегает за границу, ей предложили должность хирурга в дорогой клинике, похоже, что она мне изменяла, но неважно, мы с тобой собратья по несчастью.

— И как ты? Она насовсем? А ребёнок? — меня его новости шокировали. Теперь многое в его поведение понятно. Мы и правда, как собратья по несчастью.

— Забирает, я решил не устраивать сцен, не сжигать мосты. Вместе мы не будем, но так хоть сел на самолёт и пообщался с сыном. А если скандалы, то всё сложнее. Через несколько месяцев я останусь одиноким, свободным и несчастным. И буду ждать тебя.