Подтягиваю Наташу к себе, зарываясь пальцами в мягкие волосы. Она умиротворенно вздыхает. Чувствую, как опаляет горячим дыханием шею, и жмется ближе.

– Может, ну их на хрен, Гайка? Начнем все сначала. Только вдвоем.

Она поднимает голову и смотрит на меня взбешенно в полумраке.

– Ты с ума сошел, Березовский? Мы столько к этому шли. Столько сделали. И еще сделаем, чтобы достигнуть того, о чем мечтали. Ты забыл?

– Не забыл…

– Я больше и правда не буду с тобой ходить на мероприятия. Хватит…

– Конечно, будешь, – хмурюсь.

Разглядывая облезлый местами потолок, размышляю о том, чтобы начать все сначала.

На заводе было тяжело, но не так, как в армейке. При всей подвижности мозга, упорства мне не занимать, а это значит, что чисто теоретически я всегда готов встать перед линией старта.

Я не раз к ней возвращался.

За всю жизнь у меня было три приемных семьи и, несмотря на дикое желание им понравиться, каждый раз я вновь оказывался у ворот того же детдома. Отсюда перманентное желание стать лучшим. Выебнуться, что ли…

Даже перед женой.

Тем более перед Наташей.

– Устал? – приподнимается она, ласково очерчивая пальцами мои плечи и плавно опускаясь к трусам.

– Есть немного…

В раскосых глазах загорается похотливый огонек.

– Хочу тебя расслабить.

Соблазнительно облизнув бледные губы, она тянет резинку и обхватывает стояк. Водит по нему сверху вниз и обратно, не сводя глаз с моего лица. Бьет по мозгам диссонансом: она чистая, нежная, но когда мы вдвоем за закрытыми дверями, превращается в раскованную сексуальную кошечку.

Затягиваюсь воздухом, ощущая нестерпимое давление в паху.

– Пососи мне, – прошу, зная, как ее заводят мои слова.

Повертев бедрами, Наташа склоняется и, высунув язык, облизывает член, затем обхватывает головку губами.

– Блядь… – откидываюсь на подушку, подаваясь бедрами во влажный рот. – Бля-а-адь!..

Снова приподнимаюсь, упершись локтями.

Хочу на это смотреть. Вечно бы смотрел.

Тянусь к ней, собираю длинные волосы на макушке и, мягко направляя, помогаю брать член полностью. Наташа оцарапывает мои бедра и упирается в них руками, ни на секунду не останавливаясь. Комната наполняется чавкающими звуками и хрипами, перемешанными со звоном в ушах.

– Давай, Гайка… глубже! – фиксирую ее затылок, задерживаясь на максимальной глубине. – Вот так.

Толкаюсь последний раз в податливое горло и изливаюсь в него под звук собственных хрипов.

Она часто, шумно дышит. Смотря на меня поплывшим взглядом, утирает тыльной стороной ладони губы и падает на меня сверху.

Загребаю ее руками. Теплая, доверчивая, женственная. Меня рубит желание защищать и быть всегда рядом.

– Ром, – слышу сквозь сон.

– М?..

– Пообещай мне, пожалуйста…

– Что именно? – приоткрываю один глаз.

– Наши дети никогда не будут «для контента». Для меня это очень важно.

– Конечно, – заверяю. – Наши дети не будут развлекать публику.

Порыв ветра ударяет по лицу прохладной сыростью. Заправив за ухо выбившийся из хвоста локон, улыбаюсь вышагивающей навстречу соседке.

– С работы, Наташа?

– С учебы.

Виталина Валерьевна, коренная москвичка, бывший работник культуры, долгое время смотрела на нас с Ромой свысока, каждый раз бормоча при встрече, что даже у «резиновой Москвы» есть пределы и однажды нас всех попрут отсюда поганой метлой.

Со временем привыкла, смягчилась и даже познакомила с нами своего тойтерьера.

– На кого учишься? Я думала, вы с Романом вместе в одной фирме работаете.

Перевожу взгляд на выглядывающего из ее подмышки Тобби и протягиваю руку, чтобы погладить между ушками.

Когда-то мы сказали соседке, что Рома занимается разработками в области физики, а я подрабатываю там же. Как хорошо, что она достаточно стара для того, чтобы понимать, чем он на самом деле занимается.