Миша замолчал. Я тоже. В руках подрагивала тарелка из итальянского сервиза. Я его припёрла с блошиного рынка Болоньи и невозможно любила за винтаж. Чтобы избежать казуса, отложила посуду и села на стул, всё ещё прижимая трубку плечом.

– Так чего тебе не хватало? – решила спросить я.

 Всё ещё тишина. Но потом выдох и обречённое:

– Не знаю, Алис… Я не знаю…

– Сволочь! – выдала Олеся, неуклюже раскачиваясь на детских качелях у меня во дворе. Ириска носилась, как после энергетика, и облаивала здоровенного дога, тот флегматично игнорировал её. – Не, ты глянь, какая сволочь! Мало того что кобелина, так ещё и шмотки пожалел.

 Подруга икнула и передала мне бутылку шампанского. Пить не хотелось, но обстановка располагала. Вечер, снег, детская площадка и две дуры с игристым.

– А давай… – рыжеволосая гарпия задохнулась от гениальной идеи. – Давай машину ему разрисуем?

– Тебе в садике не хватило раскрасок?

– Хорошо, давай накарябаем…

– Зачем? Если она достанется мне, потом и ремонт делать мне.

– Ладно, тогда хоть одно колёсико может, спустим?

 Она молитвенно сложила руки перед грудью, а я уронила лицо в ладони. Да послал же бог друзей, с такими и врагов не надо.

 Первой ошибкой за этот вечер была бутылка алкоголя. Я это осознала на пути к своей квартире, сидя в такси, под кудахтанье Олеси, что мы-то ему уж покажем. Что покажем, старалась не уточнять, размах фантазии подруги колебался от стриптиза на снегу до водородной бомбы под дверью.

 На парковке пьяный юрист быстро разыскала наш "Ниссан". Поскольку машина была внедорожником, напакостничать просто так не получалось. До лобовухи было не дотянуться, а колёса это неблагородно.

 Телефон тренькнул, и я поспешно приняла вызов. На том конце пищала Наташенька – мечта поэта. Она в слезах рассказывала, что Василий сошёл с ума, грозится идти драться или бороться за что-то, а если ему помешают, он выпрыгнет из своего окна. Я порекомендовала психдиспансер и бригаду медиков для буйнопомешанных.

 Скинув звонок, развернулась и обомлела. Олеся жирной неповоротливой гусеницей распласталась по капоту машины, и только ноги истерично подрагивали в такт поступательных движений. Я бросилась к ней, схватила за сапог, но подруга вцепилась в стеклоочистители, норовя выдрать их к чертям собачьим с ошмётками металла. Почуяв моё смятение, она тряхнула ногой, и я повалилась в снег, всё ещё сжимая в руках труд итальянских кожевенных мастерских.

 Сняла я её только после того, как она размашисто украсила стекло красной помадой и надписью… Ну, из трёх букв, короче.

– А кто звонил? – подруга сползла улиткой с машины.

 А вот здесь я совершила вторую ошибку.

– Спиридонов надрался и хочет самоубиться.

 Сидя в такси на пути к дому поэта, я размышляла, что проще было бы дать подруге карт-бланш и свалить в закат. Были подозрения, что этот северный олень очень неплохой манипулятор и актёр. Я вообще старалась не думать о Ваське после нашего ночного разговора, ибо сразу возникало желание придушить засранца. С одной стороны, его правда, они друзья и сливать Мишу он не был обязан. А с другой… Это какой лицемерной тварью надо было быть все эти два года, чтобы, улыбаясь мне, осуждать действия друга, но молчать. Либо ему было выгодно моё неведение, либо стало выгодно моё знание. Почему-то не отпускали его пьяные слова: «А я люблю…». Кого он любит, не хотелось уточнять, но очень надеюсь – не меня, куда мне ещё такой болезный сдался.

 Квартира Спиридонова встречала криками и морозным воздухом. Не разуваясь, я прошла на кухню, откуда доносились разговоры. Олеся неспешно топала за мной, трезвея и, верно, сомневаясь в причине прибытия. На подоконнике в майке и трениках стоял Василий, а Наташенька висла у него на штанине, уговаривая не дурить. Он открещивался и цеплялся за раму. Потом распахнул её и полез на карниз. Подруга оттеснила меня. Как бравый спецназовец, она пошла на перехват, то есть вцепилась во вторую ногу. А я, облокотившись на гарнитур, смотрела эту комедию. Девочки дёргали его вниз, он бил себя в грудь и требовал отпустить. Апогеем стало то, что они просто стянули с него штанцы. Оленя это не остановило, и он в портках пытался сигануть с третьего этажа. Как по мне, один чёрт не убьётся.