– Что? – непонимающе переспросила я, цедя с присвистом чай.

– Повтори, что ты сказала…

– А что я сказала? – продолжала тупить я.

– Ты беременна? – и было в вопросе столько раздражения, непонимания…

– Я не хочу отвечать на такие вопросы левому мужику…

– Я твой муж!

– Бывший, – дотошно уточнила я. – Чего тебе надо?

 В трубке пропыхтели, не иначе как тоже хотели орать, но повода не представилось.

– Ты что творишь? – похолодел голосом Михаил. – Почему твои откровенные фотки висят в сети?

 В фото не было ничего откровенного и непотребного. Обычная съёмка в нижнем белье, сорочках, в ванне с обнажённой спиной. Как по мне, невероятно целомудренно.

– А тебе твоя любовница не даёт, что ты полез шариться по соцсетям? – раскрыла карты я.

– Не твоё дело… – начал было супруг, но я перебила:

– Моё. Знаешь ли, сшибать люстры рогами неприятно…

– Удали фото, – рыкнула трубка. – Не хватало ещё, чтобы весь завод ходил и судачил про жену заместителя.

– Бывшую жену… – внесла коррективы я. И опять вернулась к его интрижке. – Слушай, а как тебе ребёнка удалось сделать с твоим одним разом в три дня? Резинка порвалась?

– Тебя этот один раз устраивал! – завёлся муженёк.

– Я просто не знала, что Вася может трижды за ночь…

– Дрянь! – рявкнул Рубенской и положил трубку. Конечно, некрасиво так проставлять Спиридонова, но ведь в древности казнили гонца, принёсшего дурную весть, а теперь пусть только немного пострадает.

 К вечеру мою страницу в соцсети заблокировали. К утру мне удалось её реанимировать. Ближе к полудню у меня увели машину. Я только и успела понять, что её открыли дубль-ключом, как она пронеслась мимо подъезда, а мне из салона, нахально показав один интернациональный жест, отсалютовал Миша. Ну всё…

 Через пару дней Лидочка слила информацию, что её муж с моим бывшим свалили в Москву в командировку. Я вооружилась службой перевозки и выгребла всю квартиру. Даже простыней не оставила. А что оставила, так – не моё… Хотела утащить матрас ортопедический, но уже не влезло в третью по счёту машину. Плюнула.

– Какого чёрта? – проорала трубка голосом Рубенского через день.

– Двурогого, – меланхолично отозвалась я, раскладывая чашки и тарелки по полкам. Признаться, погорячилась. Не стоило все вещи вывозить, моя квартира просто не может их расположить. Но и оставлять ему свои сатиновые простыни, сшитые на заказ, я не могла. Хотя если он на них делал детей не со мной…

– При чём тут двурогий? – устало уточнил телефон.

– При всём, он солидарен со мной. Как-никак, мы с ним одного вида, у обоих между ушей рога.

– Ты не успокоишься?

– Я не заводилась… – чашка выскользнула и с грохотом покатилась по ламинату.

– Чего ты хочешь? – спросил Миша, тяжко вздыхая.

– Глобально? Чтобы у тебя отсох язык, руки и детородный орган. А вообще… – я прикинула, что можно выжать из развода… – Машину, дом и однушку, одну из двух. Ну и мою квартиру, которую мне родители подарили.

 Михаил обидно заржал, а я сцепила зубы.

– Не оборзела? – наконец успокоившись, спросил он.

– Считай это компенсацией за твои похождения.

– Ты ничего не получишь…

– Ты даже не извинишься? – не нужны мне были его извинения, интересно стало.

– За что? За то, что ты сама подвела меня к измене? За то, что видела во мне денежный мешок? За то, что плевала на меня. Напомни, что ты сказала, когда мне вытащили камень из почки?

– Поздравляю, теперь ты один из немногих, кто прочувствовал всю прелесть схваток, – сама себя процитировала я.

– Да! – холодно подтвердил муж. – По-твоему, так должна себя вести любящая жена?

– А как? – мне реально стало любопытно. – Носиться и причитать? Лечь рядом в гроб? А может, она должна была вызвать скорую, отвезти тебя в лучшую частную клинику, выдернуть ведущего уролога из отпуска, привезти из-за города анестезиолога? И всё ради того, чтобы уже наутро этот грёбаный камень лежал в коробочке из-под анализов… Мне кажется, это реально лучше, чем соплями тебя умывать…