Я судорожно схватилась за ножку бокала, как единственное оружие против обезумевшего хищника. Если придется, буду отбиваться, закидывая мужа Викиными эклерами, но позиций своих не сдам.

В комнате вдруг стало жарко и тесно. Стены навалились со всех сторон, сжимая меня в крохотной коробке. Кофта сдавила шею, отчего мне сразу поплохело: голова кружилась, к горлу подступала тошнота.

Муж видел мое состояние и, кажется, наслаждался. Он как маньяк, растягивал момент нашей встречи, молчал, давая мне возможность еще больше проникнуться этой неизвестностью.

- Хочешь задвинуть мне очередную речь о том, что Савранские не разводятся, - я вскочила со своего места и отступила назад. За спиной окно, забор и соседи, у которых если что можно попросить политическое убежище.

Кеша проследил за ходом моих мыслей. Посмотрел на улицу и удовлетворенно хмыкнул:

- Гришаевы уехали в отпуск, так что они тебя не спасут. И да, Савранские не разводятся.

- Зато становятся вдовами, - я подавила нервный смешок.

- Перережешь мне горло хрустальным бокалом?

- Отравлю борщ, который ты так сильно любишь.

Кеша запрокинул голову к потолку и громко рассмеялся. По-настоящему, как раньше, когда между нами не было обмана, предательства, и его любовницы. Смех из веселого перешел в истерический, но Савранский не останавливался.

В комнате, где сидели дети, повисла недолгая тишина, голос Тамары замер на полуслове, а потом я услышала брынчание гитары. Никита заиграл какую-то армейскую песню, так громко, что даже здесь на кухне, мы перестали слышать друг друга. Он пел, перекрикивая нашу ссору, и тем самым опять не давал сестре повзрослеть до срока. Потому что Никита хороший брат. И потому что в свое время никто из нас не спас его детство.

Мы часто ругались, когда он был маленьким. Изводили друг друга, когда пошел в школу. И чуть было не разошлись, когда я забеременела Томой. К сожалению, Никита был свидетелем самых неприятных моментов в нашей семье и спасался от ссор в своей комнате, вот как сейчас, играя на гитаре.

С тех пор утекло много воды.

Савранский взял на себя руководство больницей и окончательно пропал на работе.

Никита отдалился от нас двоих, перестал нам доверять и все больше делал что-то нам назло.

Тамара росла залюбленной и избалованной дочкой и даже не догадывалась, какой кризис прошла наша семья перед ее рождением.

А я… а я так до сих пор себя и не простила. И по сей день ненавижу игру на гитаре.

Я закрыла руками уши и зажмурилась. Господи, пускай это скорее закончится.

Я не хочу ничего слышать, я хочу тишины и одиночества! Слишком много всего для меня одной – не могу, устала.

Савранский бросил на меня долгий, изучающий взгляд. Я видела, как на глазах меняются его черты, становятся мягче, роднее. И вот передо мной снова угадывался когда-то любимый человек.

Кеша отодвинул стул напротив и сел. Я уже сбилась со счета, сколько раз за эту неделю мы вот так собирались за столом переговоров у нас на кухне. Разговаривали, врали, делали вид, что верим и никто так и не выкинул белый флаг.

- Настя, я полюбил другую женщину.

- Я в курсе, мне уже звонили, - вспомнился какой-то старый анекдот.

- Я не смогу отказаться от связи с ней.

- Тебе и не нужно, просто отпусти меня.

Он тяжело вздохнул, будто тащил на себе груз вины всего человечества. И в сотый раз, как маленькой, объяснил:

- Перестань. Мы могли развести раньше, но сейчас это просто невозможно. Наши семьи плотно повязаны друг с другом, у них открывается проект, который тянет за собой миллионы, если не миллиарды денег. Огромная частная клиника с такими врачами как мой отец и мой тесть. Слишком много повязано на этом союзе, так что мы должны доиграть нашу роль. Тебя задело, что у меня есть любовница? Так заведи себе любовника и сравняй счет. А для всех остальных мы останемся безупречной парой, у которой все хорошо. Вряд ли ты сможешь родить еще раз, ну… тогда купим собаку, в знак примирения и красивой картинки в социальных сетях.