– Ана, – Кондор тяжело вздыхает и подходит ко мне, крепко обнимая за плечи. – Ты моя пара. Моя истинная, и мне все равно, что метка наполовину погасла. Ты жива, солнце сияет, и я найду к нему дорогу, девочка моя.

Его взгляд полон безумия, желания, и я не знаю, что пугает меня больше.

– Мы будем счастливы. Мы будем вместе. Слышишь? Я все исправлю, Илиана, все, – его лицо все ближе к моему, а руки нагло притянули меня к крепкому телу.

Чувствую его желание, слышу, как бешено бьется его сердце в такт моему. Все это похоже на безумие, одно на двоих – безумие. Не хочу, чтобы он меня целовал, не хочу, чтобы так прижимал, чтобы его руки так нагло гуляли по телу, принося непрошенное удовольствие.

Каждое касание обжигает нежную кожу даже сквозь шелк платья и рождает желание, словно метка цела. Так было раньше, так происходит и сейчас. Только разум против, а руки упираются в мужскую грудь, стараясь остановить.

– Не надо, пусти меня, прошу, Кондор, – уворачиваюсь от его жадных губ, но ему все равно.

Он обезумел. Его глаза заволокла дымка желания. Истинный хватает шнуровку платья на лопатках и сжимает ее в кулаках, выбивая весь воздух из легких.

– Не надо, Ана. Не останавливай, – впивается в губы поцелуем и рвет платье пополам.

Прохладный воздух комнаты холодит кожу. Тело покрывается мурашками, но они быстро пропадают, едва горячие ладони Кондора ложатся на оголенную талию. Поцелуи становятся рваными, я могу увернуться, но вывернуться из рук нет сил.

Он подхватывает меня на руки и несет в кресло, падает в него и усаживает меня на колени лицом к себе. Его ладони гуляют по спине, пытаются стянуть платье с плеч. Губы порхают по лицу, шее, скулам, ключицам, губам, покусывают мочку уха, заставляя задыхаться от желания к этому ужасному мужчине и ненависти к самой себе за то, что, несмотря на обиду, не могу ему противостоять.

Пока он целует, кружит голову, бью его кулачками куда получается и кажется, что ему это нравится. Он не пытается остановить меня, не скручивает руки, чтобы не мешалась, лишь тихо смеется, продолжая покрывать шею жалящими поцелуями.

– Моя. Моя девочка, – рычит, обжигая кожу горячим дыханием. – Только моя, истинная, навсегда. Моя.

– Кондор, пожалуйста. Остановись.

Скулю прямо в его шею и чувствую, как по щеке стекает слеза, падает на его лицо, и тут он замирает, успев окончательно разорвать платье и отбросить его на пол. Мы оба тяжело дышим. Никто не нарушает тишину. Его руки на талии все сильнее сжимаются, он борется сам с собой.

– Не бойся меня, не трону, – говорит в изгиб шеи и нежно покусывает кожу. – Это наваждение. Не могу без тебя. Хочу почувствовать, вернуть.

– Но я не могу с тобой. Ты предал меня, – шипит от злости.

– Ты вечность мне будешь это припоминать, Илиана? Забудь. Та страница моей жизни перевернута.

Нет, это просто слова. Да, интонации не пропитаны ложью, кажется, будто он искренне во всем раскаялся, но что будет, если я слышу лишь то, что хочу слышать, а не то, что есть на самом деле? Все может быть куда сложнее, запутаннее.

Не знаю, кто и какие игры ведет, но чувство опасности нависло надо мной, словно острый клинок, готовый пронзить сердце.

– Не молчи, мое солнце, – он поднимает свое лицо, смотрит в глаза, утирает слезы, которые я не почувствовала. – Не надо слез. Не трону.

– Отпусти меня, Кондор. Я никто в твоем сердце, это просто агония. Драконы изменили свой выбор. И в доме твоем я никто, даже служанка не боится на меня нападать. Ни к чему все это. Только терзаем друг друга. Пусти.

Истинный смотрит на меня зло. Мы начинаем бег по кругу. Я стою на своем, он на своем. Прошли сутки, но, кажется, что все длится бесконечно долго, словно целая жизнь прошла, сотканная из страданий.