– И не подумаю, – топает ногой Аня. – Он женится на мне.

Судя по выражению лица, она готова вцепиться в волосы блондинке.

– Весьма наивно так полагать.

– Нет, это с твоей стороны наивно заявиться и размахивать ребёнком, как флагом.

– А ты, по-твоему, что делаешь? Не то же самое? – кидает женщина.

– Нет. У нас любовь.

Блондинка смеётся, гортанно так, протяжно, настолько ей весело.

– Господи… сколько тебе лет, деточка? Какая любовь? Очнись. Мужики любят только себя. И деньги… – её глаза блестят. – Да, Ром? – бросает через плечо.

– Ты не черта не знаешь про нас, – уже верещит Аня. – У нас любовь, – настойчиво повторяет. – Самая что ни на есть настоящая!

Видео оператор подходит к парочке ближе, прицел его камеры направлен прямо на Аню и блондинку. Перепалка становится всё жарче. Кажется, за приличные деньги я получу полный сюжет о сегодняшнем скандале.

Поворачиваю голову влево. Фотограф тоже отрабатывает выданный аванс.

– Ради бога, хватит снимать! – довольно громко произношу, поднимаю салфетку с колен и бросаю её на стол.

В груди как-то странно давит, тяжело дышать. И под лопаткой стреляет при каждом вдохе. Нет, это не сердце. Это нервы, которые вот-вот сдадут.

– Отличный праздник, да, Рома? – обращаюсь к сидящему рядом мужу.

Он отрывает взгляд от своих любовниц, смотрит на меня.

– Я даже больше спрашивать не буду, спал ли ты с ними. По-моему, всё очевидно.

– Руза, нам надо поговорить.

В его взгляде паника. Это нормально, если твоя устоявшаяся жизнь в один миг рухнула.

– Роман Романович, хорошо устроился, да?

– Руза, не делай поспешных выводов.

– Да уж куда мне, – усмехаюсь и делаю глоток красного, оно с трудом спускается по горлу в желудок и сушит рот, в котором скопилось много нехороших слов в адрес мужа. – Вывод очевидный. Ты мне изменяешь направо и налево. Классно устроился. Ты у меня, оказывается, ого-го… аж двоим бабам детей заделал. С блондинкой, так понимаю, долгоиграющая история? Сколько ты меня обманываешь? Годы? С первого дня?

От этого ещё противнее. Слёзы подкатывают к горлу, с трудом, но я их глотаю. Ещё не хватало разреветься прилюдно. Свои, может, и поймут. А чужие… чужим только повод дай напитаться не своим горем. Некоторые, когда у других проблемы, во сто крат себя счастливее ощущают, радуясь, что самих пронесло.

– Как ты мог, Рома?! Как ты мог? После всего, что я вынесла по твоей вине!

Рома разворачивается ко мне всем корпусом, наклоняется и прямо в лицо начинает втолковывать:

– И что, Руза? Мне теперь не жить из-за этого? Нести твоё бесплодие как крест? Не иметь права на счастье?

Пальцы сжимают тонкую ножку бокала, губы дрожат. Где-то там на заднем фоне две любовницы моего мужа продолжают свой спор.

– Ты… ты… – задыхаюсь от возмущения. – Хочу напомнить! Это из-за тебя я не могу иметь детей! А ты ходишь и оплодотворяешь всех и вся. Конечно, у тебя проблем нет. Это у меня проблемы из-за тебя.

Его прорывает.

– А я сыт по горло. Уже искупил вину годами жизни с тобой. Терпеть тебя и твоё кислое лицо изо дня в день – та ещё пытка.

– Тогда, Рома, я тебя от неё избавлю. Я ухожу, а ты свободен!

– Руза, нет! Погоди, чёрт… я не то имел в виду, – даёт заднюю. – Руз, ну прости дурака… сорвался.

– То… то… именно то, Ромочка.

Он хочет что-то ещё сказать, но я поднимаю бокал и выплёскиваю остатки красного вина ему в лицо.

– Господи! Совсем сдурела? – Рома скулит, трёт веки, холёное лицо кривит уродливая гримаса.

Небось, щиплет-то под ними ого-го как.

Меня перекрывает окончательно. Хватаю тарелку с салатом и вытряхиваю содержимое на Рому.

– На, милый, поешь глазами, – произношу с издёвкой.