– Я вас, девочки, оставлю, – сказала моя директор и, подмигнув мне, прикрыла за собой дверь.

Слушать Анна умела профессионально. Выхватывая по мере рассказа основные детали. Отмечая у себя в блокноте. И как-то незаметно постепенно я выложила ей всё. Хочу делёж совместно нажитого. Необязательно пополам, но и желательно не в ущерб своим интересам. И развод с раздельным проживанием и алиментами на дочь, на меня и второго ребёнка. Который обязательно родится здоровым и любимым! Рядом с этой большой женщиной, уверенной в себе, и я почувствовала себя сильной и смелой.

Поверила, что я всё могу!

Телефонный аппарат разразился мелодией, что поставлена на мужа, как раз когда я подписывала договор с юристом.

– Виктория! – сказал Илья строгим «профессорским» голосом. – Не делай глупостей! Встретимся с тобой около детского сада Людмилы ровно в шесть часов! Не опаздывай!

И бросил трубку.

Вообще-то, я никогда не опаздываю. Ну, почти никогда. Очень редко и всегда предупреждаю, если что. К чему это он тогда говорил?

Возможно, Илья и раньше позволял себе подобные высказывания? Не акцентировалась и поэтому не помню.

Интересно. Раньше меня совсем не раздражала манера мужа командовать и выражать своё мнение безапелляционно. А нынче злит до зубовного скрежета.

Волшебный взгляд маленького Фёдора расколдовал меня и вылечил от любви.

Отрезвил. С Анной расстались на позитивной ноте. Решили не медлить с подачей заявления. Зачем тянуть? А при разделе затребовать максимум и немножко больше. А там как пойдёт.

Я же не знаю реальное положение дел. Что там с финансами Ильи на самом деле?

В общем, работы – непочатый край, и это… бодрит!

Договорились созваниваться ежедневно в районе обеда и распрощались.

При расставании Анна произнесла кое-что странное. Я не сразу зафиксировалась на этом. До меня не дошло сначала, списала на шутку.

– Если три дня подряд не выходишь на связь – я подам в розыск, так и знай! – заявила она, обернувшись в дверях.

И только позднее, уже подъезжая к садику дочери, до меня дошло: эта большая женщина, буквально Василиса Микулишна, волновалась за меня, подозревая Илью. И, возможно, не напрасно.

Я, естественно, прилетела к Милочке значительно раньше шести. К моменту появления мужа у ворот мы успели наобниматься и нацеловаться вдоволь. И теперь я пристёгивала малышку в кресле, попутно выслушивая её бессвязный рассказ о вчерашнем дне.

Няня позволила Милочке погладить и покормить уличную кошку, и это событие вытеснило всё остальное. Дочь требовала немедленно, просто прямо сейчас купить бедной кисоньке домик.

Спасибо, что пока она ещё не догадалась, что котичку ведь можно притащить к нам!

За такими милыми разговорами нас и застал Илья.

Он подъехал с шофером. И с помпой.

Дождался, когда ему откроют дверь автомобиля, чтобы, не торопясь, выставить вначале одну ногу в сверкающем ботинке. Затем явить миру своё великолепие.

И это перед воротами детского сада, на глазах торопящихся мамочек и их потрёпанных, но не сломленных насыщенным общением с себе подобными детей и усталых работников.

Выглядело настолько пафосно, что мне стало смешно.

Как я раньше не замечала этой пошлости?

– Виктория! Садись в машину! И дочь прихвати! – заявил муж, подходя ближе к нам. – Игорь доставит твой автомобиль домой.

Я фыркнула и демонстративно уселась на своё водительское сидение и хлопнула дверцей перед его носом.

– Виктория, не капризничай! Прекрати вести себя, как ребёнок! Я сказал, садись в мою машину! – почти прорычал Илья в приоткрытое окно.

– Илюшенька, перестань строить из себя хозяина моей жизни. Это смешно. И не рычи. Ты пугаешь дочь! – пропела в разъярённое лицо.