Пока меня кто-то не поймал и не понес. Я прижалась щекой к мокрой ткани и чувствовала руки вокруг себя. Как я хочу, чтобы это был Марк. Мой Марк, любимый, который…

Предал…

Предал меня, а я его за это убила.

– Он живой, – послышался голос, и я приоткрыла глаза. Кто-то ответил на мои слова, но я не помню, чтобы произносила их вслух.

Я лежала на боку на заднем сидении какого-то автомобиля и не сразу поняла, что со мной мог разговаривать только его водитель.

– Что?

– Тот мужчина, он живой.

– Да? – у меня в сознании все плывет, а еще ужасно болят руки и живот.

– Да, я слышал, когда уносил вас в машину, там скорая приехала. Его везут в больницу, и мы с вами тоже туда едем. Вам стало плохо.

– Мне стало плохо… – повторила я как зомби, не ощущая собственного языка.

– Все будет хорошо, он поправится, и вы тоже, – пытался он успокоить меня.

– Ничего уже не будет хорошо, – я перекатилась на спину на сидении и обняла руками живот. Я будто умираю изнутри.

– Мне очень жаль, – зачем-то добавил он.

– Чего? – пока я хоть с кем-то разговариваю, есть ощущение, что все еще живу. Ради него я должна жить, ради малыша внутри меня. Я его единственный мир, который не должен закончиться, не начавшись.

– Я видел вас, когда вы пришли в дом, моя машина стояла с выключенными фарами и заглушенным двигателем. Я ждал клиента.

– Зачем? – смысл его слов плохо складывался у меня в голове. Зачем его было ждать? Он никуда не собирался.

– Он оплатил ожидание и сказал, что вернется через пару минут.

– Он соврал, – тихо прошептала я, понимая, что Марк мне врал. Все это время он обманывал меня о том, что у него ничего не было с Софией.

Было прямо у меня на глазах и теперь это въелось в мой мозг. Но совсем не так глубоко и страшно, как его фигура, лежащая на земле, и кровь на моих пальцах.

– Я устала, – сказала я и вновь провалилась в спасительную темноту.

Эта реальность слишком тяжелая, чтобы в ней бодрствовать.

В следующий раз я открыла глаза уже через целую вечность и уставилась в белый потолок больничной палаты. А потом в нежно-персиковые стены и чуть приоткрытые жалюзи на окнах.

В организме ощущалась какая-то неестественная легкость и пустота, будто меня выпотрошили, и я теперь лежу, как сдувшийся шарик. Только одеяло придавливает меня к кровати, чтобы не унесло сквозняком тонкую оболочку. Эта мысль зародила непередаваемый страх, и я схватилась за живот.

Нет, только не это!

Дверь в палату открылась и вошла врач, почему-то мне знакомая.