И спустя какое-то время почти получается.

Но дверь распахивается и в комнату влетает красная как рак мама.

— Саша, ты дура?

3. Глава 3

Я вздрагиваю. Мать так взбудоражена, а я так вымотана, что не сразу осознаю её слова и даже решаю на мгновение, что в квартире пожар. Но нет.

— Ты что с Маратиком что ли поссорилась? — кричит.

— Мама, мне дурно… Я не хочу об этом говорить, это не твоё дело.

Но моя дорогая и безусловно горячо любимая родительница так не считает. Да, она и раньше очень трепетно относилась к моему браку. Но тогда и Марат вёл себя, как мужчина, а не… Поддержки я от неё не ждала, но и на крики не рассчитывала.

— Как это не моё? Как это не моё, Саша? Я МАТЬ!

— Ты ему звонила? Я же просила…

Она упирает руки в бока и мотает головой. Будто отрицательно, но за этим следует:

— А что? У меня дочь вся бледная какая-то серая приходит и говорит не впускать его. Это разве нормально? И ничего не объясняет ещё… Саша, ну как так можно? Как можно быть такой неблагодарной? Что зенки-то свои вылупила? Ты хочешь, чтобы у меня того… сердечный приступ? Раз ты в моём доме, ты мне всё как на духу будешь рассказывать. А если не рассказываешь, то я сама узнаю и пеняй на себя. Вот так!

— Хорошо, — выдыхаю я и собираюсь подняться, — я уйду…

Поспать не получится, ну и ладно.

Вот только и уйти, видимо, тоже. Мать вцепляется в мои плечи и давит на них, заставляя остаться на месте. Морщусь от боли. Я сейчас почему-то всё чувствую острее.

Мне и её прикосновения и голос всё равно что арматурой в открытую рану тыкать…

— Нет, куда? Ты остаёшься и по-человечески поговоришь с матерью. Что у вас случилось? Нехорошо это, просто так ты бы сюда не пришла…

Да, говорят, родные стены лечат. Стены-то может быть, но некоторые родные люди калечат. Я вскидываю на неё острый взгляд.

— А он тебе не сказал, да?

— Сказал, что очень зол, — отвечает она с такими круглыми глазами, будто злость моего мужа через несколько мгновений станет карой небесной и мы все умрём. — Что ты хочешь развестись. Я, конечно понимаю, Саша, в сердцах многое можно сказать, но Марат человек непростой. Нельзя такие вещи ему говорить. Нельзя. Никогда. А то смотри и вправду бросит… К маме тогда пойдёшь жить, да? Так я тебя не пущу, даже не надейся.

У меня на глаза слёзы наворачиваются. Просто из-за всего сразу.

Люди не птицы. Это если птица будет ранена, другие её заклюют тут же. Как слабое звено. Почему, заметив моё мимолётное плохое самочувствие, моё расстройство, она принимается накидываться и клевать, клевать, клевать, чтобы сделать больнее?

— Это не твоё дело, — повторяю. — Дай мне пройти.

— Да что такого-то случилось, что ты на взводе. Он тебя побил что ли? Из-за того, что ты ребёнка не можешь ему дать? Или что? Погулял что ли?

Судя по её тону, всё перечисленное за преступление она не считает.

— Да, изменил, если хочешь знать, — отвечаю как можно ровнее.

Мать усмехается. Какое-то злорадство проскальзывает в её взгляде.

— И? — недоумевает будто.

— Что? Надо что-то ещё?

— Саша, да нет вообще никаких причин, чтобы разводиться с таким человеком. Ни одной! Никогда! И даже чтобы говорить ему такие страшные вещи. Доча, — улыбается, — ну я-то думала, ты не такая тупая уж, понимаешь всё. Когда ещё такой шанс будет, вцепиться надо и не отпускать. И да, родить бы поскорее. Так что сама виновата.

На моих губах против воли появляется ответная насмешка.

— Понравился новый ремонт в квартире, да? Дача понравилась? Деньги, что я тебе перечисляю? А, может, и Марат что-то отстёгивает за моей спиной, тебе же всегда что-то надо. Всегда надо больше. Так вот…мама… сама, пожалуйста, спи с ним, рожай ему детей и лижи жопу. Хорошо?