Но ничего этого нет.

Я знаю, что муж не дома. Я заходила на сайт штаба и посмотрела его расписание на сегодня - Рязанцев, конечно, занят.

А значит, мне не придется встретиться с ним, столкнуться лицом к лицу со своей болью и унижением. Выслушивать жалкие попытки оправдаться и лживые извинения этого двуличного мерзавца.

К этому я не готова. А в остальном… Убегать и прятаться я точно больше не буду.

Квартира, действительно, пуста.

Я первым делом устремляюсь к комоду, в верхнем ящике которого храню свои документы.

Кладу их в отдельный карман небольшого брендового чемодана.

В него же закидываю свое нижнее белье. Все не вмещается, но мне много не нужно. Закрываю этот чемодан и беру другой, точно такой же, но размером побольше - второй из комплекта. Устраиваю его на кровати и слышу, как в прихожей щелкает замок.

- Арина, - раздается суровый голос Вадима.

Прикрываю веки - не успела…

16. Глава 16. Внутренний критик

От звука его голоса в груди жжет и одновременно сковывает холодом.

Пока Вадим идет до спальни, я успеваю выскользнуть в гардеробную.

Чтобы еще на секунду отдалить нашу встречу.

Слабость? Да. Но мне нужна эта секунда.

- Арина, - зовет он совсем близко, и в голосе звучит растерянность.

Но он быстро понимает, где я - чемодан на постели трудно не заметить.

Как, кстати, он узнал, что я дома? И почему он не втирает свою предвыборную чушь студентам, как это указано на его сайте кандидата?

Стоя вполоборота к входу, боковым зрением вижу, что Рязанцев останавливается у двери и смотрит, как я снимаю с вешалок свою одежду.

- Привет, - произносит с непривычной для себя робостью.

И даже заискиванием.

Я игнорирую и его, и его приветствие. Продолжаю методично делать свое дело.

- Прости меня, Ариш, я очень, очень виноват перед тобой. Знаю, мне нет оправдания, но, пожалуйста, выслушай меня.

Никак не показывая, что думаю о его сладких речах, выхожу из гардеробной, проскальзывая между ним и дверным косяком. И умудряюсь при этом его не задеть - спасибо строителям за широкий проем.

Медленно и аккуратно - теперь-то куда торопиться? - складываю вещи в среднего "Луи Виттона".

- Арина, я знаю, что сделал тебе больно, - повернувшись за мной, ласково увещевает меня Вадим. - Догадываюсь, что ты обо мне думаешь, но это… Это все ничего для меня не значит. Поверь мне.

Внутренне я возмущенно хмыкаю на эти слова. Ничего не значит?! Для кого?

- Я понимаю, как глупо и дешево это звучит, но ты должна мне верить.

И вновь я ему что-то должна! Верить. Ему. Мой внутренний критик просто пухнет от негодования, я же продолжаю молчать.

Вновь прохожу мимо Рязанцева.

- Это ужасная ошибка, которая никогда больше не повторится. Арина! - он качается вперед и тянет ко мне руку, желая задержать рядом с собой, но я уворачиваюсь.

Мои глаза вспыхивают, указывая ему, куда засунуть свои руки, но я прячу грозный взгляд под веками.

Если дать эмоциям волю… Я стану уязвимой.

Пока я изображаю ледышку, я в выигрыше.

Но я не отказываю себе в том, чтобы обронить равнодушно:

- Мразь.

- Мразь, согласен. Справедливо. Можешь обзываться, кричать. Я на все согласен, Арин, я все приму, но давай поговорим. Спокойно и серьезно. Как взрослые люди. Ну…

"Еще бы не взрослые. То, чем вы с моей сестрой занимаетесь, маркируется как 18+. Глаза бы мои не видели".

Взяв новую партию одежды, возвращаюсь с ней в спальню.

- Тварь, - роняю снова, поравнявшись с ним.

- И тварь, и кретин, и гниль… Я помню, что у тебя богатый словарный запас, но, может, ты все же снизойдешь до разговора или так и будешь упражняться в жонглировании оскорблениями?

Рязанцев начинает терять самообладание - он никогда не умел кого-то убеждать или уговаривать. Только обаять и охмурить. В этом он лучший. И это то, что делает его идеальным политиком - народ покупается на его обаяние. На огонь в глазах, на обещание рая и блаженства в мужественном взгляде.