Но Амир держит крепко. Напряжённые мышцы проступают под обнажённой кожей, он прижимает меня к своей мощной груди, лишая возможности к сопротивлению!

- Я – твой муж, Ксюша! – рычит, сквозь плотно сжатые зубы. – Ты будешь любить и уважать меня как прежде!

- НЕТ! – от боли хочется плакать, но я как могу сдерживаю подступившие слёзы.

Любить? Уважать? Да, когда-то я слепо делала и то и другое! Но теперь… после того, как я увидела его настоящее лицо… Нет! Ни за что! – Ты всё разрушил! Теперь ты для меня – никто!

- Ночью ты кричала другое! – цедит сквозь зубы, поворачивая голову на бок. – Я не хотел тебя шокировать, Ксюша. Хотел, чтобы наша спальня была тихой гаванью. Но… - его губы застывают в миллиметре от моих, обдавая кожу горячим дыханием. – Теперь у меня другие приоритеты! – наглые пальцы пробегают по моей талии, а потом устремляются ниже, сжимаю, гладят, заставляют тело покрываться предательскими мурашками. – Мы оба знаем, что тебе это тоже понравилось… давай просто забудем о прошлом, начнём с чистого листа… будем заново узнавать тела друг друга…

Меня передёргивает от его слов.

Узнавать тела? Со сколькими женщинами он проделывал тоже самое, пока я наивно верила в «эксклюзивность» нашей любви? Скольких он «узнал», пока я нянчила нашу дочь? Или не спала по ночам, как верная собака ожидая его с «затянувшегося» совещания?

- Просто отпусти меня… - шепчу, отворачиваясь от неминуемого поцелуя. – Отпусти меня и Амину… Я больше ничего не хочу!

Амир толкает меня к стене, надёжно припечатывая. Распластывает тело, контролируя каждое движение, вдох-выдох…

- А я – хочу! – упрямо повторяет. – Неужели ты не видишь, как я тебя хочу!

Чувствую, как внизу в меня вжимается явное доказательство его «хотелок». Твёрдое, горячее… Да, он возбуждён. И я знаю, когда Амир чего-то хочет, он просто берёт это, никого не спрашивая.

Ну а я… наверное, ещё одного надругательства я просто не выдержу.

Обмякаю в его руках, повисая бессильной тряпкой. Ему, ведь, нравится моё сопротивление? Хищнику, живущему внутри моего мужа, нравится завоёвывать, подчинять… Но я не доставлю ему это удовольствие снова. Пусть берёт это безвольное тело... Мне уже всё равно.

- Я тебя ненавижу… - почти безразлично выдыхаю, прикрывая глаза.

Замораживаю себя, отстраняюсь. Практически ничего не чувствую, пока он целует мою шею, задирает ночную сорочку…

- Ксения… - сжимает в кулак мои волосы, заставляя повернуть к нему голову. Зажмуриваюсь, не желая смотреть на него. – Я не могу тебя отпустить… - произносит с придыханием. – Я тебя люблю.

Мои губы трогает печальная усмешка.

- Странная у тебя любовь, Ами. Любишь меня, а спишь с другими? Прости, но я тебе не верю… просто смирись. Всё кончено. Ты всё испортил…

Предательские слёзы, всё же, стекают по щекам из-под прикрытых век.

Пальцы мужа торопливо вытирают их, ласкают кожу, но я настолько погружена в себя и в свои переживания, что почти ничего не чувствую!

- Ты не понимаешь… - в его голосе тоже слышится боль, но я ему совсем не сопереживаю. – Я… - Амир запинается, видимо, пытаясь подобрать слова. – Они для меня ничего не значат!

«Они»…

Кажется, он впервые признался, что была не только Таисия, а «они». Значит, действительно, женщин было много…

- Я пытался тебя уберечь!

Мотаю головой, готовая рассмеяться ему в лицо. Он сам-то себя слышит?!

- Значит, не уберёг! – выплёвываю, чувствуя, как боль заполняет всю область солнечного сплетения…

Над моей головой раздаётся резкий стук, и я понимаю, что это Амир в сердцах ударил ни в чём не повинную стену кулаком.

Потом сжимающие меня руки внезапно расслабляются, и он отступает.