Я вряд ли задумывался о том, какая могла бы быть у Мельника жена. Меня это волновало меньше всего на свете, но вдруг оказалось, что она НЕ ТАКАЯ.

Не такая - какая? Хер его знает! Просто, еще не видя ее, я соединил все самые презираемые мною качества в людях, в Мельникове в первую очередь, но и в ней, и в ней, конечно, тоже.

А девчонка оказалась другой.

Не высокомерной спесивой красавицей, рыдающей над поломанным ногтем, а красивой девочкой с идеальной осанкой и длинными кудрями. Девочкой, не ставшей рыдать, проситься обратно, унижаться, что-то обещать, а усиленно изучавшей обстановку, и не терявшей присутствия духа.

Я знал, что она попытается сбежать.

Я видел это по ее глазам.

И мне было забавно наблюдать за ней. Мне впервые за много месяцев было интересно хоть что-то, что не касалось жизни и здоровья Эльки.

И как я ни старался вызвать в своей душе ненависть к "сучке Мельника", любопытство заняло в ней все главные позиции.

Ждать пришлось долго.

Далеко за полночь, когда Степка уже поднялся наверх к Эльке в комнату, сделав себе крепкий чай, чтобы протрезветь, я занял место в крайнем кресле в гостиной, надежно скрытом от глаз в тени длинной шторы. И, кажется, успел задремать.

Разбудил меня еле слышный скрип половиц на лестнице. Я даже мог бы сказать, какая именно ступенька его издала! И это совершенно точно был не Кот - тот обычно топочет так, что со двора слышно.

Девчонка пролетела мимо меня на цыпочках, словно ветер. И да, несмотря на ненависть ко всему, что связано с Мельниковым, я испытал что-то похожее на восхищение. Много ли я знал женщин, готовых бежать к любимому мужу через достаточно обширный участок леса без нормальной дороги, ночью, в одиночестве? Ни одной.

Смелая. Отчаянная. Но дура.

Я еще сидел, когда она, пошарив по карманам курток, висящих на прихожан, нашла ключи от машины.

Хитрая зараза! Надо же запомнила, что и где лежит... А Степке завтра надо не забыть настучать по шее за то, что бросил их там.

А когда открылся первый замок, пришлось начать действовать.

Со вторым она провозилась немного дольше.

Мне показалось, что она даже успела пискнуть от восторга, когда распахивала дверь. Свобода была так близка. Но в следующее мгновение я уже держал ее в своих руках.

- Куда? - это единственное, что смог придумать ошарашенный мозг.

А в темноте она уже не была женой Мельника. Нет, была, конечно, но моему телу уже было на это плевать! Оно не желало ощущать ее, как нечто отвратительное и гадкое, сродни мужу, оно желало ощущать ее просто женщиной...

Сладко пахнущей Элькиным шампунем, смешанным с собственным нежным ароматом - таким тонким, что мне пришлось, как собаке вжаться носом в кожу ее шеи, чтобы прочувствовать его, чтобы его понять.

И это было ошибкой. Потому что какой уж тут контроль, когда ночь, когда в руках женщина, когда я полупьян, когда она, зараза, пыталась сбежать! При том, что я ей это запретил! А я ненавижу, когда что-то делают вопреки моему приказу!

Вжимаю ее в стену рядом с распахнутой дверью, обхватываю ладонями лицо. Смотрю в огромные блестящие глаза. Ты посмотри, не рыдает, не трясется от страха, хотя ведь обычно люди на мою ярость реагируют вполне определенным образом! И, кстати, эта реакция вполне оправдана - я, действительно, могу, если не убить в таком состоянии, то уж покалечить точно. Бывали прецеденты.

- Отпустите меня, пожалуйста, - шепчет, не отводя взгляда.

А ты, вообще-то, знаешь, девочка, что хищникам в глаза смотреть противопоказано? Они себя контролировать перестают!

- Тебе ж сказано было сидеть в комнате, - чувствую, как мой голос рассерженно вибрирует. - Тебе ж сказано было, что волки... Что я неадекват. Так?