— Слабая четверка, — призналась я, — я литературу и русский любила. Гуманитарий.

— Тогда ясно, — Тая похлопала меня по плечу, успокаивая, — ничего у него не сломано. Со сломанным хребтом люди либо умирают, либо парализуются ниже места перелома. А твой кобелек на своих ножках бодренько утопал, а вот синяк промеж лопаток у него офигенный будет. Я эту сковородку от бабули привезла, на ней самые вкусные блины получаются. Считай — семейное достояние. Когда отец решил свой бизнес открывать, то сначала это было блинное кафе, где бабуля процессом готовки рулила. Это теперь у нас три модных ресторана в городе. Пошли пиццу хомячить.

Пока я выясняла отношения с мужем, чайник успел вскипеть. Я достала из холодильника коробку с остатками пиццы и поинтересовалась:

— Тай, а как ты так быстро появилась. Я только орать начала, а ты тут же — бац его!

Подруга ухмыльнулась:

— А я метнулась на кухню, чайник щелкнула, сковородку схватила и бегом обратно. В прихожей стояла и вас подслушивала.

Я сердечно обняла ее и прошептала:

— Спасибо тебе. Он же реально мог меня уволочь. А еще, знаешь, что он сказал? Что это Олеська все подстроила!

— Я все слышала, — кивнула Тая. — Но это еще доказать надо. Фактов нет, одни слова. Пусть хотя бы чистые анализы притащит и свою Оле-Говну уволит. И вообще, даже если он не виноват, все равно нечего его быстро прощать. Он, что, рассчитывал, что заявится к тебе с букетиком, покается, признается в любви и все — заслужил прощение? Да хрен ему на постном масле! Он тебе изначально врал! Говорил, что секретарша — это тетка под сорокет, замужняя мать двоих детей. А зачем бы ему заранее тебя обманывать? Изначально планировал ее отжахать?

Я вздохнула и сунула в микроволновку блюдце с пиццей:

— Ты права. Сразу скрыл, что молодую девицу с большими титьками нанял, чтобы она воду для кулера и канцелярию заказывала. Как теперь понять, где правда, а где ложь? А еще его коллеги… Они же все знали, что он женат. Неужели никто не сделал этой козе внушение, что к чужому мужу нельзя приставать?

Тая разлила по кружкам чай и поставила их на стол:

— Да сейчас люди какие стали: «Моя хата с краю, ничего не знаю». Чтобы их на действие прорвало, то беда должна коснуться непосредственно их самих. Ну или самых близких. А так — всем на всех плевать.

— Но тебе же не плевать, — вздохнула я, — ты за меня и поругаться, и подраться готова.

— Так мы же друзья. А друзья — это не те, с кем можно по кабакам гулять, пока деньги есть. С другом можно и беду пережить, и ремонт сделать. У нас в Костроме одна моя подружка еще в одиннадцатом классе решила от родителей съехать — бухарики они. Она до этого устроилась по вечерам в кафешке официанткой работать, денег поднакопила. Короче, удалось ей снять на окраине города дешевенькую однушку… А там трешак полный — бомжатный притон был. Вонища, грязища, тараканы и даже кучки говна по углам. Жесть полная. И знаешь что?

— Что?

С Тайкой мы о многом болтали, но эту историю я еще не слышала, и сейчас ждала продолжения.

— Мы почти всем классом туда заявились. Сначала все выгребали, оттирали и выносили. Практически бетонная коробка с голыми стенами осталась. Старый зассатый линолеум с пола тоже содрали. А потом дружно новый ремонт делали. Кто-то обои притащил из дома — у многих от ремонтов лишние рулоны на шкафах пылились. На клей скинулись и на остальное. Мой папа и еще один родитель, из обеспеченных напополам новый линолеум купили и мастера оплатили, который еще и плинтуса сделал. Батареи, потолки, двери и прочее мы сами красили. Прикольно получилось. Там мамы двух девочек активно руководили и помогали. Видно было, что далеко не евроремонт — но все чистое и новое. Сами, по дружбе. Она до сих пор там живет. Так-то!