Провела рукой по шее, груди, животу. Прикоснулась к холодным мокрым волосам, приглаживая до кончиков. А потом взяла прядь, оттянула ее в сторону и поднесла ножницы

Спину обдало еще большим холодом. Я вновь посмотрела в отражение и увидела там его.

Не знаю, когда он вошел. Прикрыв за собой дверь, он смотрел на меня. Голую, мокрую. Отчаявшуюся.

Полностью собранный, в дорогом костюме. Холодный, бесчувственный. Прислонившись к двери, смотрел на меня и не пытался помешать.

Звук соприкасающихся лезвий, и пряди падают на пол. Одна, вторая, третья. Я отрезаю волосы криво, некрасиво. Они уродливой кривой линией касаются плеч. Но мне стало легче, смыкая веки, я тихо выдыхаю.

Артур в два шага сокращает между нами расстояние и отбирает ножницы. Открывает дверь шкафа и достает оттуда огромный махровый халат. Розовый в цветочек. Он настолько детский, что смотрится смертельно неуместно в руках этого темного мужчины. Артур накидывает мне его на плечи и просовывает мои руки, как будто я ребенок.

Как будто это не так.

Мне девятнадцать, ему тридцать. Мы из разных миров.

Были.

Еще несколько недель назад в моем мире скакали радужные пони и порхали бабочки, там круглосуточно светило солнце. А сейчас здесь веет холодом похлеще, чем в мире Громова.

Моя душа сгорела и оставила после себя пепелище.

Она больше не тянется к свету. Теперь ей хорошо в тени, в темноте. Ей больно от яркого света. Ей нравится морозь на стеклах и холод на кончиках пальцев.

Ей нравится, когда ее касаются пальцы этого ледяного мужчины.

Артур плотно запахивает на мне чужеродно–яркий халат и задает мне вопрос:

– Ничего больше обрезать не хочешь?

– Например? – хрипло спрашиваю я, пытаясь выглядеть гордой.

– Например, свои ногти, – кивает он на мою руку.

Я подношу пальцы к глазам и смотрю на ногти. Их я тоже не стригла все это время. Некоторые обломались, на каких–то остались частицы розового геля из прошлой жизни счастливой Вероники..

Я сажусь на кровать и открываю ящик в прикроватной тумбочке, доставая оттуда маникюрные ножницы.

Артур отбирает их и становится на колени передо мной.

Ледяной и грозный Король Артур преклоняется перед маленькой мной, берет мизинец и ювелирно обрезает на нем ноготь. Потом еще один и еще. Интересно, где он научился так виртуозно это делать? Надо бы спросить потом.

Грудная клетка внутри больно сжимается. Я бы заплакала от умиления, но, кажется, разучилась. Что–то поломалось внутри меня, но за это время я не проронила ни слезинки. Это ненормально. Безэмоционально смотрю на то, как совершенно чужой мужчина подстригает мне ногти.

– Сама оденешься или помочь тебе? – спрашивает он, внимательно заглядывая в лицо.

– Сама.

Артур кивает и выходит. Я слушаю шаги, удаляющиеся по коридору, но не слышу ничего. Значит, остался стоять под дверью. Достаю из шкафа белье, джинсы и толстовку. Натягиваю на себя и собираюсь выйти, но останавливаюсь.

Включаю фен и начинаю сушить волосы. Я не могу заболеть. В зеркало не смотрю, не хочу.

В коридоре Артур хватает меня за руку и тянет на выход из дома. То, что у этого хмурого мужчины ладонь может быть такой горячей, становится открытием. Я–то думала, инеем покроюсь, а она жаром отдает.

В гостиной сидит отец, вместе с Громовым – старшим. Увидев нас, они подрываются. Отец что–то шокировано говорит, показывая на мою голову, но я не могу разобрать ни слова, лишь накидываю сверху капюшон толстовки и иду за Артуром. За мужчиной, который не должен был меня касаться.

Никогда.

Знала бы я тогда…

Артур усаживает меня в салон черного автомобиля и садится рядом. Конечно, занятому Артуру Александровичу некогда даже баранкой крутить.