Даша ещё пару раз укоряет меня одними глазами и осуждающе мыкнув, всё же переходит на другой сюжет:

– Нет. Это не мой гараж… Да и не гараж он вовсе. Охрана мне в аренду сдала. Всего-то второй день, как договорились. Я его под склад. Цена… совсем, можно сказать, копейки…

– Скла-ад. Эт чё ж…

– Да. Текстиль, трикотаж… Мужские, женские.

– И цемент.

– Ой! Нет. Цемент меня попросили привезти. С охраны попросил, один, там… Прям, вот вчера и попросил. Подъехала, мне загрузили… Х-м. Ворюги… А сегодня я эти мешки и подвезла.

– И как торговля?

– А-а-ий… – Даша машет рукой. – Да никак, пока. Только начала. Один раз, всего-то и выложила… Но получилось. Не очень, правда, но… Для первого раза, сойдёт. – Даша бросает на меня виноватый взгляд. – Я ж никогда этим не занималась. – и вдруг погрустнев, со вздохом и тихо добавляет: – Даже и не думала.

У неё на глазах наворачиваются слёзы и она немного отворачивает лицо, будто бы смотрит в зеркало заднего вида.

– Ты чего, Даша? – я трогаю её за руку.

Даша вяло освобождает руку и машет ладошкой:

– Ничего особенного. Так… Житейское всё.

Её голос дрожит и она сглатывает слёзы, чтобы не расплакаться. А мне, от её внезапной печали, будто резанули по сердцу:

– Даш, ну… Слушай, ты только скажи – чем помочь, я ж… враз!

Даша, всё ещё пряча от меня лицо, несколько раз кивает. Но очередной дорожный ухаб заставляет её сосредоточиться и она, покусывая нижнюю губу и быстро смахнув набежавшие слезинки со щеки, смотрит прямо, выкручивая руль и объезжая неровность. Успокаиваясь, она сморкается в платочек, коротко вздыхает, смотрит на меня ещё влажными глазами, и переводя взгляд опять на дорогу, грустно произносит:

– Помощничек. – невесело усмехается и мотнув головой, с грустинкой добавляет: – Сиди уж… Поможет он. – будто бы старшая сестра смиренно принимает непутёвость своего младшего братца.

Я же молча прислоняюсь к спинке сиденья:

– Ничё, Даш, прорвёмся. – и протянув руку я легонько утыкаю палец ей в плечо.

Даша, умилительно сморщив нос и хмыкнув, бросает на меня взгляд, сколь благодарный, столь и немного смущённый. Уж не знаю, насколько ушла она от своей печали, но… я рядом, а значит…

И в следующее мгновение мысль, по своей внезапности сравнимая, разве что, с обрушением какого-нибудь и взявшегося, вдруг, из неоткуда, бетонного перекрытия, и прямо перед мои носом, плотно обволакивает мой мозг, переводя мой организм в состояние отрешённости. Значимость происходящего вокруг здесь и сейчас, необычайность теряет первостепенность, а взгляд всецело поглощается созерцанием того, что передо мной, совершенно не ассоциируя это, с чем-либо конкретным. Я будто бы зависаю – над, и смотрю на самого себя со стороны…

…Да. Всё-таки я не смирился с тем, что со мной происходит. Я всё-таки надеялся. Надеялся, что может быть не так понял, не так глянул, не так оценил. И даже какая-то уверенность была, как бы я к этому ни относился, уверенность в том, что у меня всегда есть беспроигрышный вариант – прийти в родном городе в тихие палаты, да с порога так и заявить, мол, здравствовать вам господа и радоваться, я супер-человек, ну или ещё какой-нибудь там, изо всей этой киношной мутотени. И уж тогда-то вот, сразу всё и решилось бы. Белые халаты сразу бы определили степень моего величия и всё в момент встало бы на свои места.

Бывает так в жизни, что приходится делать что-то вслепую, на ощупь. Понимаешь, что состыковаться должно где-то вот… в этом положении, где-то вот сейчас, вот здесь. И пытаешься нащупать и совместить, и ещё раз, и ещё… Потом вдруг раз и… вот оно! Совпало.