– Матушка одно время служила при дворе личным советником короля – вмешалась Лафна.

Мать строго взглянула на дочь, их взгляды пересеклись, и девушка прикусила пухлую губку, покрываясь румянцем, так интенсивно, что Амадо застыл, наблюдая интересную метаморфозу.

– Да я служила при дворе, много лет назад. Мой муж Валеандль тогда входил в Высший военный совет. Паленаль воистину прекрасное творение эльфийского зодчества, меня он поразил ничуть не меньше вашего – мечтательно проговорила Эйлель, отгоняя усилием воли неожиданно набежавшие воспоминания.

– Сказать по совести, никогда не предполагал, что король Дарелиан такой книгочей, его знание литературы поражает – поделился Амадо.

– Что же мы. Может Родриго желает отдохнуть? – забеспокоился Эйлах.

– Прошу простить меня, но я бы с удовольствием воспользовался этим предложением – подхватил Амадо.

Гостя отвели в отдельные апартаменты, состоящие из двух смежных комнат. Одна из которых служила спальней, а другая, судя по обстановке, кабинетом. Напряжение, вызванное расспросами хозяйки дома, испарилось. В коридорах дворца суетилась Эйлель, отдавая приказы расторопным рабам, и излучая безграничное радушие к гостю.

Наконец Амадо остался один, скинув сапоги он лег на кровать, поверх шелкового покрывала, украшенного узором из ярких птиц. Вскоре в дверь постучали, Амадо отозвался, в комнату вошел Эйлах. Эльф поинтересовался как устроился гость, всем ли доволен, после чего извинился за неловкие моменты.

– Матушка до сих пор не знает, как погиб мой отец. Поэтому мы стараемся не касаться этой темы. Лафна чистое дитя, часто не задумываясь говорит обо всем, что у нее на уме. Она только родилась, когда погиб отец, и совсем его не знала, поэтому для нее это лишь история нашей семьи. В то время как для матушки это боль. Сколько раз я пытался выяснить, что тогда случилось в Королевском саду. Кстати, Лафна была с ним в тот день, они шли в храм Эндо, покровителя всех эльфов.

По обычаю, мы должны показать нового сородича нашему покровителю, чтобы он взял его под свою защиту. Глупо, конечно, но традиция есть традиция. Как видишь, и нам эльфам, они также не чужды.

Отца нашли изрубленным в клочья, перебили всех рабов, что были с ним в тот день. Спаслась только Лафна, нянька сунула ее в куст сарги. Матушка после той истории навсегда покинула дворец, и ведет жизнь затворницы. Она первая красавица, ведет себя как отверженная. Сколько я не спрашивал, не вынюхивал у рабов, никто мне так и не смог ничего разъяснить, а матушка отказывается вообще говорить об этом – Эйлах горько вздохнул, и помолчав добавил.

– Знаешь, иногда у меня возникает ощущение, что она чего-то боится, даже сегодня, спустя почти шестнадцать лет.

Слушая историю эльфа, Амадо поймал себя на мысли, что ничто человеческое остроухим не чуждо. Он покивал головой, не зная, что сказать. Эйлах улыбнулся и хлопнув человека по плечу, извинился за назойливость, пожелал спокойной ночи, и вышел вон.

Амадо расслабился, и грузно рухнул на мягкую кровать. Дерево натужно заскрипело, принимая на себя неприлично тяжелое тело человека. Он так и уснул, в одежде, поверх шелкового покрывала. Утром его разбудил громкий шепот рабов, присланных ему в помощь.

В окно било яркое солнце, гомон вечно поющих птиц, немного раздражал. Судя по положению светила, уже перевалило за десять часов. Рабыня помогла Амадо привести себя в порядок, и провела к ротонде в глубине сада. Одинокий столик из белоснежного мрамора, покрывали кружева скатерти, поверх которой, стоял серебряный поднос с едой.

Амадо едва успел пригубить знаменитое эльфийское вино, когда до его слуха долетели звуки удивительного пения. Звонкий голос поющей девушки, переливался в жарком воздухе, напоенном ароматами цветов. Кристально чистый звук, то взлетал к небесам, то опускался к пушистой траве. Казалось, что даже птицы невольно умолкли, желая насладиться переливами прекрасного голоса. Грустный мотив старинной баллады привел Родриго к небольшому каскаду. Водяная пыль перекинула радугу, над беспокойной водой, придавая и без того непривычному пейзажу нотку волшебства.