Множество народа собралось, чтобы видеть суд и казни; и едва ли кто-нибудь мог удержаться от слез, когда юная дева в оковах явилась перед жестоким мучителем. Селин велел Лизимаху допрашивать ее.

– Раба ли ты или свободна? – был первый вопрос.

– Раба Христова, – отвечала девица.

– Имя твое?

– Христианка.

Сам Селин был тронут видом юной девы и изумлен ее дивной красотой. Он начал ее ласково уговаривать отречься от веры, предлагал ей дары, наконец, обещал ей, что выдаст ее замуж за племянника своего Лизимаха, наследника всех его богатств. Ничем нельзя было ни смутить, ни прельстить юную деву.

– У меня есть Жених Небесный, – кротко, но твердо отвечала она, – и я хочу остаться верна Ему. Не трудись понапрасну: ни угрозы не устрашат меня, ни обещания не прельстят.

Тогда Селин велел мучить деву. Необыкновенная твердость, с которой она переносила страшнейшие истязания, возбуждала удивление всех и еще более распаляла ярость сурового Селина, который изобретал все более ужасные пытки. Не раз вопль негодования вырывался из толпы зрителей; народ с криком и слезами умолял пощадить юную деву, которую били жестоко, опаляли огнем, у которой, наконец, отрубили один за другим все члены. Селин был безжалостен; ярость его не знала пределов. Прим же и Лизимах с глубокой скорбью смотрели на казнь, которую отвратить не могли; и чудная перемена происходила в душе юноши. Он вспоминал то, что мать рассказывала ему о христианах, и чувствовал, что девица страданиями своими спасает и его и приводит ко Христу. Когда наконец мученице отрубили голову мечом, он затворился в комнате своей, рыдая.

Кара не замедлила постигнуть Селина. Он пришел домой, в каком-то исступлении долго быстрыми шагами ходил по комнате, не говоря ни с кем. Вдруг какой-то непонятный ужас напал на него, он застонал страшным голосом, ударился головой о мраморный столб и мертвый упал на землю. Общее смятение и шум возвестили Лизимаху, что случилось что-то необыкновенное. Он пришел и, когда увидел дядю своего, лежавшего мертвым, долго не мог выговорить ни одного слова; наконец он воскликнул: «Велик и благословен Бог христиан, отмстивший за кровь неповинную!» Он велел вынести из города труп умершего и схоронить по эллинскому обычаю, всем же христианам возвестbть, что они могут безбоязненно возвратиться в город и присутствовать при погребении мученицы. Сам он с Примом благоговейно собрал останки святой мученицы и перенес их в обитель.

К вечеру толпы народа входили в открытую дверь обители и, поклоняясь останкам мученицы, славили Бога, даровавшего ей твердость в вере и терпение в страданиях. Пришли и Лизимах с Примом. «Отныне отвергаю служение кумирам, – говорил Лизимах, – оставляю все богатства мои и хочу быть рабом Божиим». На то же решился и Прим, и оба на другой же день пошли объявить христианскому священнику о желании своем принять Святое крещение. Впоследствии оба сделались иноками и жили богоугодно в трудах и лишениях.

С этих пор в монастыре совершалась ежегодно торжественно память святой Февронии в день ее мученической кончины; и многие во время богослужения видели светлый лик юной мученицы между девами, поющими на клиросе, и чудеса совершались при гробнице ее.

В тот же день память святого князя Петра и княгини Февронии, княживших в Муроме и угодивших Богу добрыми делами, благочестием и милосердием к бедным. В старости святой князь постригся в иноки, при чем наречен был Давидом, а княгиня приняла в иночестве имя Евфросинии. Святые мощи их покоятся в одном гробу в городе Муроме.

26 июня совершается память преподобного Давида, великого подвижника, жившего в Фессалии в VI веке, и празднование по случаю явления чудотворной иконы Пречистой Богородицы, называемой Тихвинской.