1 Но температурный ритм сдвигается и в случае принудительной подстройки фазы, например когда человек переходит работать в ночную смену или сутки через трое. Долгое время считалось, что ничего страшного в этом нет: за трое-то суток человек найдет, когда отоспаться, – однако американские специалисты по организации труда говорят прямо: «История ночных смен – это история аварий». (Как утверждает Перетц Леви, директор Лаборатории сна в Израильском институте технологии в Хайфе, по меньшей мере, одна восьмая часть человечества для ночных работ непригодна в принципе. И это не только страдающие мигренями и психосоматическими расстройствами, но также люди с трудно сдвигаемым временем сна и «жаворонки». Ночью они недееспособны, и сажать их на дежурство – себе дороже.) (Е. Клещенко, 1999 г.)

Помимо околосуточного циркадианного ритма, всю нашу жизнь пронизывает полуторачасовой диурнальный ритм, определяющий днем чередование сонливости и бодрости, голода и жажды, а ночью – смену фаз сна: медленного (обычного) и сна парадоксального – сна со сновидениями. (Фаза медленного сна и следующая за ней фаза парадоксального сна формируют цикл сна с периодом около 1,5 часа, и нормальный ночной сон состоит из четырех – шести таких циклов.) Само открытие парадоксального сна (или, как его назвали авторы открытия, сна с быстрыми движениями глаз) сделал американец Натаниэль Клейтман в середине 50-х годов ХХ века. (Однако, Клейтман сделал только первый шаг: согласно его точке зрения, сон – это единый процесс, а парадоксальный сон – отражение всего лишь периодического вторжения механизмов бодрствования внутрь самого процесса сна.

Понадобился еще один ученый, который, поняв, что же именно открыл Клейтман, создал в 60-е годы прошлого века новую парадигму в науке о сне. Это француз Мишель Жуве, главное положение концепции которого гласит: парадоксальный сон – это не классический сон и не бодрствование, а особое, третье состояние организма. Оно характеризуется действительно парадоксальным сочетанием: мозг – активен, а мышцы – расслаблены. Это как бы активное бодрствование, направленное не на внешнюю деятельность, а внутрь. Жуве пришел к выводу, что основной биохимический агент, ответственный за регуляцию сна в мозге млекопитающих, – это нейромедиатор 5-окситриптамин (серотонин), продукт превращений аминокислоты тирозина, но не он один.

Концепция биохимической регуляции сна – бодрствования, в центре которой – норадреналин (регулятор бодрствования), серотонин (регулятор медленного сна) и ацетилхолин (регулятор парадоксального сна), была опубликована Жуве в журнале «Science» в 1969 году. Если сравнить эту концепцию с высказыванием Аристотеля: «Сон же, по-видимому, принадлежит по своей природе к такого рода состояниям, как, например, пограничное между жизнью и не жизнью, и спящий ни не существует вполне, ни существует…»,5 то легко проследить всю эволюцию представлений человечества о природе сна за два с половиной тысячелетия: от уверенности в том, что сон – это некое маргинальное состояние, пограничное между жизнью и смертью, до осознания, что сон, по сути, квинтэссенция жизненных процессов в мозге.)

У человека, в отличие от других млекопитающих, циклы сна неодинаковы: в первых ночных циклах преобладает глубокий, медленный сон, а периоды парадоксального сна очень короткие (10—15 минут) и внешне слабо выражены. А вот во вторую половину ночи, наоборот, глубокий сон почти отсутствует, зато отмечаются чрезвычайно интенсивные и длительные, по 30 – 40 минут, периоды парадоксального сна. Это – следствие адаптации человека к условиям цивилизации. Ведь фактически каждые сутки нашей жизни представляют собой 16-часовой период лишения сна, за которым следует 8-часовой период восстановительного сна («отдача»). И вот по этому закону отдачи вначале всегда восстанавливается глубокий, медленный сон, а уж затем – парадоксальный. (