На первой стадии развития человеческого общества не было никакого различия между правами и обязанностями. Не было его потому, что на этом этапе цель и у общества в целом, и у каждой личности, в это общество входившей, одна: выжить. Ибо производимого едва хватает на поддержание жизненных сил, ибо каждый знает, что, выполняя какую-либо функцию в интересах общества, он действует и в своих интересах, и от его действий никто больше его самого не выиграет. Отношения между отдельными личностями ясны, не затуманены. Выполняя общественную функцию сохранения огня, субъект отчетливо себе представлял, что утрата огня повлечет за собой массу неприятных последствий для всех членов данного рода. Саботируя охоту на крупного зверя, он знает, что тем самым уменьшает вероятность получения каждым членом рода обильной мясной пищи и т. п.

«…Для индейца не существует вопроса, является ли участие в общественных делах, кровная месть или ее выкуп правом или обязанностью, такой вопрос показался бы ему столь же нелепым, как и вопрос, что такое еда, сон, охота – право или обязанность»[71].

С образованием классового общества между правами и обязанностями ложится глубокая пропасть; «цивилизация, – учит Энгельс, – даже круглому дураку разъяснит различие и противоречие между ними (правами и обязанностями. – В. Т.), предоставляя одному классу почти все права и взваливая на другой почти все обязанности»[72].

Поскольку в доклассовом обществе не было различия между правами и обязанностями, а каждое из этих понятий немыслимо без своей противоположности, то следует прийти к выводу о том, что при первобытнообщинном строе вообще не было ни прав, ни обязанностей. Для характеристики функций, выполнявшихся личностями в доклассовом обществе, надо употреблять какой-то третий термин. Различие возникает и начинает развиваться с возникновением и развитием частной собственности. Раз возникнув, права и обязанности личностей и их взаимозависимость не остаются неизмененными. Остается лишь факт наличия противоположности между ними. Усиливаясь в рабовладельческом и феодальном обществах, эта противоположность достигает своего наибольшего значения в буржуазном.

На протяжении многих веков философы, социологи и юристы различных профилей занимались выяснением вопроса об отношениях между личностью и обществом, личностью и государством. И все это время государство, осуществлявшее волю господствующего класса, попирало права личности из эксплуатируемых классов в соответствии с теориями, импонировавшими воле господствующего класса, или вопреки им. Однако и первые и вторые исходили как из чего-то само собой разумеющегося из обязательности антагонизма личности и общества. Даже наиболее либеральные авторы теорий считали, что идеально свободной может быть только та личность, которую общество оставит в покое, возложив на нее как можно меньше обязанностей. О помощи личности со стороны общества или государства, о совместных действиях в одном направлении (общества в целом и каждой личности в отдельности) никто из теоретиков даже не задумывался, ибо действительность эксплуататорского общества не давала для этого материала[73].

Причины антагонизма между личностью и обществом в эксплуататорском государстве раскрывают К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии». Они показывают, что вместе с разделением труда появляется противоречие между интересами отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом; причем этот «общий» интерес существует не только в представлении людей, он существует в действительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделен труд