Во-вторых, даже в пределах гражданского права рассматриваемый вывод мог бы быть распространен не на всех его субъектов, а лишь на граждан, поскольку правоспособных, но не дееспособных юридических лиц не существует: юридические лица всегда обладают и право– и дееспособностью. Значит, и в этом случае правосубъектность и правоспособность весьма далеки от тождества.

В-третьих, если даже ограничиться правосубъектностью граждан в области одного лишь гражданского права, то и тогда отождествление правоспособности с правосубъектностью не могло бы быть проведено последовательно и до конца. Что значит – обладать субъективным правом? Ответить на этот вопрос можно лишь исходя из сущности субъективного права, которое представляет собой меру возможного поведения самого управомоченного и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц. Соответственно этому обладание субъективным правом означает обладание возможностью совершать определенные действия и возможностью требовать от других лиц определенного поведения. Но для того чтобы такая возможность возникла, недостаточно правоспособности. Нужна также дееспособность как необходимая предпосылка осуществления прав и исполнения обязанностей.

Мы полагаем поэтому, что лишь два общественно-юридических качества в своем единстве – правоспособность и дееспособность – могут составить ту общественно-правовую категорию, которую принято именовать правосубъектностью.

Но против этого тезиса на дискуссии о правосубъектности, проведенной в 1955 г. на юридическом факультете Ленинградского университета, было выдвинуто весьма существенное возражение. А. В. Венедиктов, выступивший на дискуссии в качестве докладчика, указал в заключительном слове, что нужно продумать, как согласуется с подобным взглядом признание правосубъектности за недееспособными лицами (малолетними и душевнобольными)[83].

Представляется, однако, что никакого противоречия между сформулированным тезисом и признанием правосубъектности за недееспособными нет. В самом деле, почему закон признает необходимым назначение к недееспособным лицам опекунов и попечителей либо возложение их функций на родителей? Потому, что для осуществления правосубъектности недостаточно одной лишь правоспособности, а правосубъектность без ее осуществления лишена какого бы то ни было смысла. Назначение к недееспособным дееспособных лиц вытекает и из самой сущности права как совокупности норм, как совокупности общеобязательных правил поведения. Только вследствие назначения дееспособных лиц к недееспособным может быть обеспечено в данном случае то поведение, которое в нормах права признано общеобязательным.

Таким образом, закон исходит из того, что для правосубъектности необходимо обладание правоспособностью и дееспособностью. В очень многих случаях оба эти качества должны быть объединены в одном лице для того, чтобы его можно было признать субъектом соответствующих прав. Наряду с этим по отношению ко многим правам (в частности, по отношению к гражданским правам) правосубъектность возникает при наличии у данного лица одной лишь правоспособности. Однако законодатель принимает необходимые меры к тому, чтобы правоспособность данного лица была восполнена дееспособностью другого лица, ибо в противном случае его правосубъектность оказалась бы лишенной реального смысла.

Итак, для признания правосубъектности не всегда необходимо, чтобы правоспособность и дееспособность совпадали в одном лице. Но что оба названных качества должны быть воссоединены (в одном лице или путем назначения к нему дееспособного лица) для того, чтобы правосубъектность была реальной, а не чисто номинальной, – в этом, на наш взгляд, едва ли можно сомневаться. Исходя из изложенного, мы и приходим к выводу, что правосубъектность – это категория, охватывающая понятия как правоспособности, так и дееспособности.