Помолчав, женщина отошла чуть подальше, отбросила волосы и медленно, как на экзамене, потянула подол. Оцепеневшее отражение словно сопротивлялось, но всё же повторило движение.

Сперва до колен, обнажая проступившие венозные сеточки. Затем выше и выше, постепенно, словно торжественно преподнося наслоения жира, целлюлита, полоски растяжек… И дальше, вплоть до седалища: нещадно утянутого специальными шортиками, но всё равно расползавшегося; с желеобразной податливой складкой, перевалившейся через резинку.

Две ссутуленные фигуры напротив друг друга, две помрачневшие тётки… В нелепом, необъяснимом ожидании, что это всё не про них. Что раз – и отменят. Что надо лишь подождать.

Наверно, они бы так и стояли, но колбаса, блюдце, кошка… Антонина едва не вскрикнула, ощутив щекочущее прикосновение к правой ноге. К самой стопе, к самым пальчикам, для которых зеркала не хватило чуть-чуть.

– Ах ты!.. – и осеклась, расплывшись в улыбке.

Отпрыгнувший было зверёк притормозил, приосанился и вскоре продолжил исследование. От ног вдоль стола, потом к холодильнику. Осторожным прыжком на подоконник. С подоконника… ладно, пускай – один раз можно даже на стол.

– Так ты не наелась, – прошептала Тонька, не спуская глаз с любопытствующей мордочки. – Чего же тебе ещё…

Одёрнув платье, женщина осторожно присела напротив и, разбив скорлупу, выковырнула на скатерть немного белка.

Ах, как она ела. Глотала на вдохе. С остервенением, с хриплыми, нервными придыханиями. Хам-хам… с урчаньем, с подрыкиванием. А Тонька подкладывала, пододвигала поближе. И в эту минуту женщина чувствовала, что уже давно не была так близка к абсолютному счастью. Помнится, кто-то шутил, что счастье – это так просто. Ну да, ненасытная киска и бутылка спиртного. А разве нужно что-то ещё?

Вот только Антонина смотрела на кошечку не как на питомца. Даже не как на ребёнка или игрушку. Сейчас она видела свой идеал. Идеальное воплощение, перерождение. Цель, ради которой не жалко и умереть. С самого детства играла с котятами, но почему-то не замечала. А сейчас – вот. Словно прозрела.

И природная гибкость, и лёгкость, и талия. Ешь сколько хочешь – всё равно не поправишься. А даже поправишься – всё только на пользу. И шёрстка… чёрная, гладкая. От рождения и навсегда. Никаких тебе непрокрашенных поседевших корней. А морщины? Для кошек их просто не существует.

Ни один человек, никто из живших или живущих, не мог бы тягаться с таким совершенством. Даже точёные античные божества – всё равно терялись на фоне истинной грации. Та, кого любят все. Без исключения.

Между тем кошка уже не боялась. Раздобрев от тёплой умиротворяющей сытости, она с мурчаньем вылизывала дружелюбные руки.

«Сейчас кончу», – подумала Тонька и, чтобы прогнать наваждение, потянулась к бутылке. Её нестерпимо влекло приблизиться к абсолюту. Прямо тут и в эту минуту. Фальшиво? Пускай. Надо только начать.

– Жди здесь, я сейчас, – хихикнула женщина и, позабыв обо всём, выбежала в общий зал.

С меховыми изделиями в магазине было не густо – всё-таки не основной профиль. Но Антонина знала, где поискать… Четыре песцовые шубки: две на складе, две на витрине. Одна жилетка – пушистая память о несчастном еноте. Или даже о двух. Десяток шапок разной мохнатости, муфточки, варежки, аксессуары. С размерами не фонтан, но если до конца не натягивать да пуговиц не искать… А ещё колготки с начёсом – китайский ответ русской зиме. Синтетика, да, зато на любую фигуру.

Последней деталью стали сапожки. Замшевые, с рыжеватой опушкой и большими помпонами. Не то чтобы по ноге, зато без каблука. Хоть дома ходи – никогда не устанешь. Вот только пьяные ноги… С непривычки запутались, и Антонина грохнулась, уткнувшись носом в паркет.