К счастью, Сайфи оказался дома. Он был в курсе того, что Габдельгазиз уже неделю не просыхает. Полагая, что родственничек по обыкновению пришёл просить денег взаймы, Сайфи не торопился встретить его с распростёртыми объятиями. Габдельгазиза это не смутило. «Ничего, когда начнёт деньги лопатой грести, настроение изменится. Скажет:,Габдельгазиз-абый, извини, я тебя недооценивал,», – думал он.

Не тратя времени на расспросы о жизни, о здоровье, о погоде, он сразу же позвал Сайфи прогуляться на улицу.

– Дело есть, – проговорил он значительным тоном, с надеждой и мольбой глядя брату в глаза. Сайфи понял его по-своему.

– Сегодня у меня ураза. Дьявольскую воду не потребляю.

– Да нет, не принижай ты меня. – Искренне оскорбившись, Габдельгазиз резко махнул рукой.

Тонкая, как ивовая ветка, молодая жена Сайфи, на которой он женился уже в довольно зрелом возрасте, по полной программе насладившись холостяцкой жизнью, ещё «не доросла» до того, чтобы перечить мужу. И тем более хвататься за чугунную сковороду. Она ограничилась лишь укоризненным взглядом в сторону любимого.

Стоял один из приятных зимних дней. В воздухе крутились мягкие, как лебяжий пух, белые снежинки, которые тут же исчезали, упав на лицо, губы, глаза. Мужчины стали прохаживаться туда-сюда по скверу с недавно высаженными молодыми деревцами. Габдельгазиз начал издалека.

– Сайфи, брат, ты же знаешь, мы – дети многочисленного, сильного, но неоценённого по достоинству народа, который до сих пор не смог подняться на должную высоту. Ни один из нас так и не сумел добраться до вершины пирамиды, где распределяется жирный государственный пирог. Какие-то ничтожные юнцы живут в охраняемых коттеджах, разъезжают на мерседесах, джипах, отдыхают за рубежом с красивыми девицами, а наша жизнь проходит бездарно. Сколько ни старайся, как ни крутись, всё зря. Вот и ты без поддержки не сумел долго усидеть на лакомой должности. Твоё кресло понадобилось для кого-то другого, кто поближе к начальству. Мы-то чем хуже, хочу я спросить?

Эти слова попали прямо в точку, разбередили душу Сайфи, который относил себя к непонятым, не оценённым по достоинству людям.

– Ты прав, брат, – проговорил Сайфи грустным, обиженным голосом, – эти завистники, дармоеды не дают нам проявить себя, видно, надеяться уже не на что.

Вообще-то Сайфи по натуре был человек мечтательный, с доверчивой душой, склонный к гуманитарным наукам, к искусству. Только по настоянию своих практичных родственников, которые, впрочем, преследовали свои личные интересы, надеясь, что он поможет им под старость лет в решении продовольственных проблем, Сайфи окончил сельскохозяйственный институт.

Вначале дела шли весьма успешно. Сайфи был председателем процветающего колхоза, затем заместителем главы районной администрации. Поскольку «своей руки» в высших эшелонах власти у него не было, то неожиданно с этой должности его столкнули. Пути продвижения по службе были перекрыты.

– Бизнесом надо бы заняться, – произнёс Сайфи, поддавшись мечтательному пафосу Габдельгазиза, – найти бы какое-нибудь новое, не избитое направление.

Эти слова Сайфи бальзамом легли на душу Габдельгазиза, сердце его забилось, как у только что вернувшегося со скачек коня. Пора было начинать ковать железо, пока горячо.

– Дорогой мой, я уже нашёл его, это самое новое направление, – объявил Габдельгазиз, стараясь придать голосу глубокий смысл.

– Ну да! Говори же быстрей! – Сайфи от радости даже в ладоши захлопал, как ребёнок. В этот момент он представлял собой саму наивность и доверчивость.

– У меня есть крутая, ещё никому не пришедшая в голову идея. Это будет чисто татарский бизнес, он возродит нашу нацию, наше государство, – произнёс Габдельгазиз, на сей раз придав голосу как можно больше торжественности, но всё же не открывая до конца свою душу и секрет бизнеса. Продолжая ковать железо, он считал необходимым раскалить печь ещё сильнее.