Язык обретают одни только тени
Вчерашних сомнений и мёртвых обид.
Молчанье и музыка – неразделимы,
И в звёздном регистре живёт тишина.
И если сомнения неразрешимы —
Не в этом ли радость последнего сна?
В молчании звёзд не ищи сожалений:
Они неуместны для их естества.
Играющий в бисер не знает сомнений,
А звёзды, как видно, не помнят родства.
Мы родины звука забыли приметы
И слышим лишь то, что нельзя не понять.
Молчанье и музыка водами
Леты Сокрыты – и нам ли о них вспоминать.
В молчании звёзд не ищи отражений,
Ведь нам тишину постигать мудрено…
Обретшие речь – мы всего только тени.
Молчанья и музыки нам не дано.
1979
«Да, мы счастливы нашей нищетой…»
Да, мы счастливы нашей нищетой,
И под небом, где музыка жива,
Заменяем мы празднество тоской,
Повторяя забытые слова.
Над землёю трепещет тишина.
Осыпаются прожитые дни,
Словно листья. Сменяется весна
Тихим летом, чьи горестны огни.
Да, мы счастливы нашей нищетой,
Мир нам дан в первозданной наготе.
Мир Адама – безгрешный и простой,
Не истлевший в извечной суете.
Суесловием вашим не клянясь,
Просвещённости вашей не служа,
Мы уходим, над прошлым не глумясь,
Нищетою, как жизнью, дорожа.
Да, мы счастливы нашей нищетой.
Пусть дорога нас к пропасти ведёт.
Время нищих – последний путь земной.
Счастье нищих – бескрайний небосвод.
1979
Памяти Галактиона Табидзе
(«Застывший в некой горестной мольбе…»)
Застывший в некой горестной мольбе,
Горой восставший пасынок свободы,
Из дней моих, Галактион, к тебе
Иду я сквозь земные непогоды.
Чернеет ночь, исторгнувшая свет
Из горних недр. И мертвенно мерцанье
Постылых звёзд, и кажется, что нет
Прощения – и вечно лишь прощанье.
Над дольним злом, над папертью зимы,
Над пропастью, чья тишина бездонна,
К тебе, Галактион, из царства тьмы
Ведёт меня немая Антигона.
Молчание владеет всей землёй,
Железным ветром сломлены растенья.
И мы живём за каменной стеной
Безмолвным ожиданием успенья…
И вот – сквозь ворох ветреных времён,
Из царства тьмы, простёршегося между
Небесных тел, – к тебе, Галактион,
Я возношу последнюю надежду.
1980
«Знамя нищенства – о, смех, темнота!..»
Знамя нищенства – о, смех, темнота!
Крестный ход от царских врат – до креста,
Где смеются неживые цветы,
Там и праздник Рождества нищеты.
Слишком скучно жить под сенью луны.
Ропот мужа, да желанье жены,
Ворох тряпок, да ключей перезвон,
Сон не в радость, да и счастье не в сон.
Спи, сестрица – омут тих и глубок.
Под венец – не под терновый венок.
Будет жив – так будет мил и пригож,
А умрёт – так пропадёт ни за грош.
Не за кровлю – но за нищий Покров.
Не без бед – но без бумажных цветов.
Разве смерть одна тебе не чета,
Знамя нищенства – о, плач, темнота.
1.05.1980
«Я люблю улыбку золотого Нарцисса…»
Я люблю улыбку золотого Нарцисса,
над какой-нибудь водой вспоминающего
времена Гомера и метаморфозы Овидия.
Я люблю мудрые речи слепых оборванцев,
строящих церкви из мёртвых листьев
и говорящих с Богом на Его языке.
Я люблю наблюдать за тихими прохожими,
совершенно бесплотными и идущими
по мостовой, словно по водам
Генисаретского озера.
Я люблю смотреть на Солнце, занятое
самосозерцанием, и видеть, что в его
огненном зеркале отражается тень моих глаз.
Я люблю беззащитного и своевольного
ребёнка в платье из собственных сияющих
волос, на краю пропасти внимающего
гармонии Иоганна Себастьяна Баха.
Я люблю это странное состояние, больше
похожее на сновидение, чем на явь, и
названное неверным словом Жизнь.
Но больше Прошлого, Настоящего и
Будущего, больше молитвы и музыки
я люблю самое прекрасное создание
Бога на Земле, – чудо, открывающее нам
Вечность и названное, словно в насмешку,
беспечальнейшим словом Смерть.
1980
Интермедия: Флейта Фридриха Великого