– Есть! – сказал Алешка.
Они пожали друг другу руки. Потом Николаю жали руки все присутствующие. Алеша вдруг встрепенулся и полез в карман.
– Прости! – сказал он. – Забыл от радости! На!
И протянул Николаю телеграмму.
Тот вскрыл ее и, прочитав, спокойно сказал:
– Алеша, отставить Москву! Готовь машину, завтра снова летаю.
– Есть! – ответил Алешка.
Николай передал телеграмму начальнику аэродрома. В ней было написано:
«Два дня назад состязаниях Рёне немец Ритман пролетал сорок семь часов тчк Тимофей».
Женщина хочет ребенка
Петр срывает с ветки ели несколько иголок и кладет в рот. Он разжевывает их и выплевывает. Во рту остается вязкий вкус хвои.
– Ты как маленький, – говорит ему жена. – Все суешь в рот.
– Нет, Оля, ты только попробуй, какая это прелесть! – смеется он. И подносит к ее лицу пушистую веточку молодой ели. Иголки колют Ольге щеку, и она отворачивает лицо в сторону.
Темные кроны сосен сплетаются вверху своими ветвями. Растут молоденькие ели, а рядом с ними стоят огромные, в несколько обхватов, старые хвойные деревья. По лесу, придавив траву, лежат кое-где срубленные стволы-исполины. Многие из них потемнели и начали гнить. Они мертвы, но около них буйно пробивает себе дорогу молодая жизнь, и даже на самих поверженных стволах растут какие-то грибки.
– Пойдем-ка назад, а то автомобиль уйдет без нас, – говорит Ольга.
– В нашем распоряжении еще целый час, – успокаивает ее Петр. – И мне хочется посмотреть, что там.
Он указывает на расступившийся перед ним лес. Они подходят и видят, что стоят на краю обрыва. По склону растут деревья, а внизу далеко в ущелье гремит горный поток. Вода течет между гигантскими камнями, покрытыми зеленоватым мхом. Русло реки полузавалено стволами деревьев. Некоторые из них вывернуты из почвы с корнями. Все нагромождено, переплелось и выглядит диким.
– Мировой хаос, – произносит Петр.
– А помнишь Уссурийский край? – спрашивает Ольга. – Там тоже в тайге хаос.
– Да, и там.
Помолчав, Петр говорит:
– Ну вот, мое любопытство удовлетворено. Теперь, если хочешь, можем пойти назад.
– Пойдем.
Поворачиваются и уходят от обрыва. Идут и слышат, как затихает рев воды. Скоро Ольге и Петру уже совсем не слышно шума потока. Они выбираются из леса и бредут по дороге к аулу.
– Как точно называется этот аул – Сатой или Шатой? – спрашивает Ольга.
– Сатой! Но и Шатой тоже есть. Только в другом месте.
– А ты знаешь, мне немного грустно возвращаться в Москву. Здесь уж очень хорошо!
– Но, дорогая, пора! Наш отпуск кончился. Лично меня так и тянет домой.
– Ну, еще бы! Ты ведь у меня теперь школьник, ученик, – Ольга засмеялась.
– Да, это замечательно! Книги, тетради, учеба, уроки, профессора…
– Смотри-ка, самолет!
– Где?
– Вон между двух вершин. Да не там! Сюда надо глядеть!
– Это орел.
– Нет, самолет. Это же ясно видно. Ну?
– Да, ты права.
Они входят в селение и идут к почте. Около обмазанного глиной и выкрашенного в белый цвет одноэтажного здания стоит маленький грузовик. Оба идут к нему, там лежат их вещи.
– Ну, и пассажиры пошли, – встречает их со смехом шофер. – Я уж хотел уезжать без вас. Где это вы пропадали?
Ольга и Петр не отвечают. Шофер не вызывает симпатии. Низкорослый, рыжеватый парень имеет распущенный и бесшабашный вид. У него белесые, выгоревшие ресницы и брови, небритые щеки. Шофер прищуривает понимающе левый глаз и отходит. Ольга и Петр слышат, как он запевает: «А под вечерочек чубчик так и вьется». Единственную фразу из какой-то разудалой песни шофер поет с самого раннего утра.
Потом появляются и другие пассажиры: работник местной библиотеки, его жена с маленьким сыном и руководитель поселкового театра.