Не понимаю я другого: что она могла найти во мне, белобрысом, веснушчатом и, в общем-то, ещё совсем нескладном подростке, хотя я и числился в школе в ряду довольно приличных спортсменов и мог, например, на спор подтянуться двадцать раз на перекладине (абсолютный рекорд школы!), не до конца при этом напрягаясь. Но рядом с Леной я чувствовал себя много младше её и в чём-то, несомненно, слабее. Она была начитаннее не только меня, но и большинства моих одноклассников. Насколько может быть начитаннее человек, читающий книги не время от времени или почти никогда, как я, а – регулярно. Причём испытывая в этом потребность.

Отец Лены к тому же был преподавателем в единственном в нашем городе институте и имел учёную степень кандидата технических наук! То есть, по моим тогдашним представлениям, принадлежал к сферам абсолютно недосягаемым, поскольку мои родители были люди весьма простые. Мама – медсестра, отец – повар. Да и сама Лена была отличница. А я – не то чтобы двоечник. Нет, конечно. Ну, скажем: не совсем твёрдый ударник. Хотя моя фотография и висела в вестибюле школы на «почётном месте», приклеенная

К фанерному щиту не то оранжевого, не то бордового цвета, на котором белыми, вырезанными из ватмана и тоже приклеенными намертво буквами было написано: «Лучшие спортсмены школы».

Наш физрук, бывший штангист, имевший широкие плечи, большой живот и очень маленькую, на таких огромных плечах, всегда коротко стриженую голову, относился ко мне с отеческой теплотой за то, что я охотно принимал участие в любых мыслимых и немыслимых соревнованиях, причём по любому виду спорта, иногда просто «для численности», если он меня об этом просил. И эта моя фотография на общешкольной Доске почёта была его заслугой.

Правда, рядом с Доской почёта была ещё одна, где также красовалась моя «фотография», а вернее – постоянно обновляющийся рисунок на одну и ту же тему: «Они позорят школу!». Доска эта была размером поболее, а тоном помрачнее – тёмно-синяя. И это место было уже вотчиной нашей «вечно юной» пионервожатой Клары Михайловны, которая в своё время (Она была почти из первых выпускников: её тополь был самым высоким в нашем школьном дворе и рос сильно затеняя кабинет истории, то есть наш класс, на что частенько сетовала «историчка» Ольга Ивановна – наша классная дама.), окончив школу, осталась в ней работать, поскольку ещё во время учёбы была очень активной девочкой и в отличие, скажем, от меня и подобных мне, никаких прегрешений перед уставом пионерской и комсомольской организаций не имела.

Первая карикатура с моей персоной на этой доске появилась года два назад, когда я и ещё один мой одноклассник не захотели вступить вместе со всем нашим классом, одержимым общим порывом, внушённым Кларой Михайловной, в комсомол, объясняя своё нежелание тем, что комсомол отнюдь не такая уж популярная среди молодёжи организация, как красноречиво изображала нам наша пионервожатая.

План поголовного окомсомоливания нашего класса срывался, а этого Клара Михайловна допустить не могла. После чего и появились на той мрачной, цвета утопленника доске, под известным общим заголовком, наши «фотографии».

Через год мой одноклассник в комсомол всё же вступил, поскольку собирался (и ушёл-таки) после девятого класса в строительный техникум и ему нужна была хорошая характеристика.

Я тоже, поняв, что карьеру профессионального спортсмена мне вряд ли удастся выстроить (из-за отсутствия привязанности к какому-либо одному виду спорта, а не к спорту вообще), вступил в комсомол почти в конце одиннадцатого класса, решив попытаться поступить в мединститут, который находился в областном центре, расположенном в пятидесяти километрах от нашего города.