Вера сидела на веранде, застыв в одном из кресел у окна. Далеко внизу расходились стрелки воздушных дорог, мягко на разных уровнях скользили аэромобили. Стоял ясный день, и можно было увидеть крыши второго уровня.Чашка чая дымилась на столе. Прежняя Вера любила чай, и теперь ее синтетическая реплика во всем подражала оригиналу. Она и сидела как Вера, подложив одну ногу под себя, только ладони неподвижно лежали на коленях. Только это искусственное положение рук и выдавало подлог.

– Что это? – спросил я, раскрыв перед ней пакет с мышами. – Откуда?

Она показала на закрытый рот. Вот уже несколько дней я не разрешал ей разговаривать.

– Говори, где ты взяла их?

– В зоомагазине.

– Ты спускалась вниз? – поразился я. – Без моего разрешения? Зачем ты убила их?

– Я хочу быть похожей на человека, – прошептала она. – Хочу быть похожей на тебя. Ведь ты знал, что миссия обречена. Одиннадцать человек отправить на верную смерть! Ты прощался со мной навсегда. Ты знал…Ты знал, что я не вернусь!

От ужаса на моей голове зашевелились волосы.

– Я видела в сети свои имиджи с Зед 2, – продолжала она. – Когда все остальные погибли, я перебралась в окси-капсулу. Кровь сочилась через мои поры, лимфы опухли так, что я не могла говорить…Ты знаешь каково это, умирать от облучения? Когда целый год нужно лететь до земли? И знать, что тебе никто не поможет? А вы сделали из этого шоу, с трансляцией по всем каналам…Делали из нас героев, когда мы дохли, захлебываясь собственной кровью. А потом вы казнили весь отдел Светлова, как ответственного за миссию. Он ведь бойкотировал этот проект с самого начала и всегда выступал против. Но вам нужно было кого-то обвинить! И вы приговорили тридцать человек! Почему не казнили Лефара, который занимался всем этим? Почему сейчас он возглавляет все подразделение ИКосмо? За что его повысили?

– Режим ожидания, – вспомнив инструкцию, выкрикнул я. Ее нужно было обездвижить как можно скорее.

Но она встала с кресла и надвинулась на меня.

– Ты не можешь мне приказывать, убийца!

Ее глаза из нанокристаллов неотрывно свербили меня, и как ни странно, в них мне виделся живой, укоризненный взгляд настоящей Веры. Я бросился вон из квартиры.

В кабинете Шермана я вывалил мертвых мышей ему на стол.

– На те деньги, что я заплатил вам, можно было бы купить пентхаус в Парадизе.

Шерман улыбнулся так, что я сразу понял, что попал.

– Я не хотел делать эту работу, мистер Горин. Двадцать лет назад я почти разорился на калькировании из-за судебных исков. А десять лет назад я сам добился запрета на него. И только бумага от Вице-президента заставила меня сделать это для вас. Я предупреждал вас о рисках, но вы – ребята с департамента, знаете как заставить…

– Мне кажется, она хотела меня ударить.

– Было за что? – он усмехнулся. – Калькированые биосы иногда помнят те вещи, которые их заказчики хотят забыть. Никто не знает, что вспомнит биос после стирания, а что забудет навсегда. В мозгу есть нейронные карманы, доступ в которые …

Я плохо слушал, потому что уже понял, что к Шерману у меня не может быть претензий. Он прав, вина была полностью на мне. Пользуясь связями в правительстве, я добился разрешения на выдачу скана и калькирование Веры, и Шермана заставили делать то, чего он не хотел.

– Мы ее деактивируем, – вывел меня из размышлений его голос.

– Других вариантов нет?

– Вера может существовать только в том виде, в котором она уже существует. У нее был единственный скан, сделанный прямо перед отлетом. Она ведь работала на департамент всего лишь год…

Он уже тревожно смотрел на меня, мое отчаяние было очевидным.