После чего Леони скривил до того мерзкую жестокую ухмылку, а затем повернувшись лицом к девушке, заслужил он нее страстный поцелуй в губы.

Вид этой сцены, до того немыслимой, безумной и абсурдной, так сильно уколола Овия в самое сердце, как если бы в него вонзили клинок по рукоять. Не в силах вздохнуть, моргнуть и уж тем более, что-либо сказать, он рухнул на землю, как подкошенный.

И все это под тихий истерический смех той, которая стояла за спинами целующихся и сладко шипящей себе под нос:

– Порой Безумие, так заразительно…

– Это он, точно он!

– Да видим мы, видим. Что с того?!

– Он под охраной, к нему не подобраться.

– Ха! И это ты называешь охраной – всего каких-то пара стражников!

– Анум, а я думал у нас Кнур подслеповат, или ты считать разучился?! – шептались три бывалых моряка, пряча свои лица в плащах, согнувшись «в три погибели» издали наблюдая за вереницей солдат Ишпы, что всюду следовали за местным правителем – Мурзой Беем.

– Да умею я считать, ну до десяти точно, – поиграл пальцами боцман Анум – трехцветный, плотного телосложения мышь, бело-черно-рыжего окраса, стараясь, как и его друзья, не особо выделяться на фоне низкорослых жителей Ишпы, которые им в пупок дышали.

– Да сколько бы их не было, пока мы тут разглагольствуем наш капитан сейчас в его лапах! И кто знает, какие невыносимые и ужасные пытки приходиться терпеть нашему Араду, – протянул судовой повар – крыс альбинос, белого окраса, с красным и серым глазами по имени Кнур.

– Нельзя более медлить, – прошипел, сжимая кулаки Зеб – высокий сухой крыс, серо-дымчатый с белыми крапинками по всему телу, с толстым хвостом и когтистыми лапами.

Он был не только штурманом на корабле «Отчаянный», но и обладал сухим, с хрипотцой, голосом. Его спина была, как и он сам весь серого окраса с пестрой примесью белых ворсинок. Он имел толстый длинный почти голый хвост, куда более острые уши, чем у мышей и острую, с торчащими клыками морду.

Таким образом верные своему капитану до последнего вздоха, троя моряков пригнувшись, словно тени неотступно следовали за Мурзой Беем на безопасном расстоянии. То и дело прячась за шатрами торговцев, которых здесь на главной площади города было видимо-невидимо.

А тем временем в своей темнице, находившейся на первом этаже дворца местного правителя, капитан Арад, по натуре гордая и упрямая крыса, «страдал и невыносимо мучался от пыток», что устроил ему молодой стражник по имени Фес, которому в голову почему-то взбрело, что он просто обязан выходить раненого капитана.

– Ой, простите, здесь вам не дует?

– А тут не болит?!

– Подушечку подложить?!

– Повязку сменить?!

– А еда не слишком горячая?! Я могу подуть.

– Если нет сил есть, могу покормить вас из ложечки, – крутился и вертелся вокруг раненого серо-пестрого кудрявого рослого крыса в возрасте молодой стражник, на вид еще совсем юнец, но с таким заботливым сердцем, что даст фору любой нянечке.

– Да лучше бы я сдох, – хрипел себе под нос Арад, бессильно терпя все муки заботы, которыми опутал его среднего роста светло песчаного окраса мышонок, с короткой стрижкой и голубыми глазами.

– Вот именно, капитан сейчас невыносимо страдает, а мы тут лясы точим.

– Нужно напасть прямо здесь посреди Ишпы, взять Цикаля в плен и дело с концом! Пусть выменяет свою шкуру за жизнь нашего капитана.

– Вы только послушайте себя! Кнур, Анум, вроде взрослые, бывалые моряки, а готовы кинуться на рожон, словно дети! Уж от кого, но от вас я подобного не ожидал. Понимаю, Афин с Марком, но вы?! – протянул Зеб.

– Ну-у, все-е-е, Зеб включил умника, надо бы макнуть штурмана в студеную водицу.