А вот и Тверской бульвар. Старинный особняк с большим квадратным стеклянным эркером, куда семья Пуаре переехала позже. И здесь ничто не напоминало о его прежних владельцах. Деревья еще не сбросили листву – лето выдалось дождливым.
Когда-то Мария любила взять извозчика и прокатиться по Тверской с ветерком. Особенно зимой, чтобы снег веером летел из-под полозьев саней. А теперь ее везли медленно. Очень медленно. Лошадь, тащившая за собой телегу, понуро плелась, с трудом передвигая ноги.
У края тротуара примостилась худенькая белокурая девушка. Старомодное длинное платье было туго стянуто пояском в талии. На бледном личике выделялись огромные голубые глаза.
– Я ехала домой, – звенел над немноголюдным бульваром нежный мелодичный голос. – Я думала о Вас…
И редкие прохожие бросали мелочь в старую потертую шляпу, стоявшую у ног невесть откуда взявшейся в сталинской Москве уличной певицы.
Любовь и кровь. Анастасия Вяльцева
Анастасию Вяльцеву называли Несравненной. Именно так, с большой буквы. Она вошла в искусство «белой цыганкой», королевой романса. Ее имя, гремевшее по всей дореволюционной России и стоявшее в одном ряду с великими именами Шаляпина, Собинова, Горького, Станиславского, Блока на какое-то время незаслуженно забыли. Но ее богатые исполнительские традиции продолжали жить в творчестве наших лучших эстрадных певиц, а романсам из ее обширного репертуара была уготована долгая жизнь – и на сцене, и вне нее.
И как о всякой великой женщине, о ней слагали легенды и небылицы. И крестьянское происхождение Вяльцевой порой подвергалось сомнению, и желание посчитать деньги в ее кошельке было сильно, и личная жизнь вызывала нездоровое любопытство. Как это так – примадонне уже за тридцать, а прекрасный принц все не появляется… Никого около нее нет. Неужели она действительно порядочная женщина и купец Елисеев здесь ни при чем?
…Ничто уже не могло ей помочь – ни двухмиллионное состояние, ни лучшие врачи, специально выписанные из-за границы, ни новейшие лекарства, ни тибетская магия популярного в Петербурге целителя Бадмаева, лечившего самого Распутина, ни поистине жертвенная преданность мужа, давшего ей свою кровь для переливания – врачи тогда не знали, что существуют разные группы крови, и, похоже, эта жертва была напрасной, – ни восторженная любовь ее почитателей по всей России.
Январь 1913 года. Популярный журнал «Театр и искусство» в разделе «хроника» опубликовал на своих страницах коротенькую заметку, которая в то время для сотен тысяч подданных Российской империи имела первостепенное значение: «Госпожа Вяльцева серьезно занемогла. Постигшая ее в пути во время последнего турне сильная простуда осложнилась плевритом, от которого артистка слегла. Ближайшие ее концерты, в Петербурге и в Москве, отменены». Роскошный дом на Мойке, стильно отделанный и любовно обставленный по последнему слову моды, – ведь она могла позволить себе любую прихоть – терял свою хозяйку. На всех газетных киосках ежедневно вывешивались сводки о состоянии ее здоровья. Ее силы непоправимо таяли. С каждым днем больной становилось все хуже и хуже. А ведь ей исполнилось только сорок два!
Несравненная Анастасия Вяльцева, царица русской эстрады Серебряного века, угасала от неизлечимой болезни крови. Она знала, что умирает, но держалась с редким спокойствием и мужеством. Составила завещание, выбрала прическу – знаменитую «вяльцевскую», с напуском, – заказала платье для похорон – любимое, белое, с розовыми лентами, – высказалась относительно убранства комнаты, в которой с ней будут прощаться, исповедалась. Она отдавала последние распоряжения, как будто готовилась в очередной раз выйти на сцену к обожающей ее публике, в своем роскошном белом платье, расшитом бриллиантами и украшенном кружевом, с большим цветком белой гортензии, приколотом у выреза.