Королева сделал шаг вперёд, протягивая мне руки. Я двинулась было ей навстречу со слезами на глазах, но Арлен одёрнул меня, отгородив спиной  от всех присутствующих.

— Это не она, арта. Опомнитесь!

— Меви, моя маленькая мифическая королева, иди ко мне! — звала Нела, певуче растягивая слова. Так мама пела колыбельную в детстве, и я засыпала на папиных руках. — И никто тебя не тронет. Никто не оторвёт от материнской груди.

— Отойди. Иначе раню, — крикнул Арлен, сделав выпад, но кинжал пронзил пустоту, а королева зашла с другой стороны, будто возникла из воздуха.

Я моргнула, чтобы избавиться от иллюзии, но запахи, звуки, картинка — всё осталось как было.

— Меви, иди же сюда. Приказываю тебе! — теперь Нела нахмурилась, а в глазах появился укор. Так сердятся на нерадивое дитя, не понимающее, что ему во благо, а что во вред.

Я дёрнулась, но меня снова отбросили назад, на постель, как тряпичную куклу. Почему-то я стала соображать ещё хуже, в голову лезли странные мысли, не было даже уверенности, что они принадлежат мне: останься, спи, будь с нами, а мы оградим тебя. Только сними оберег.

— Подойдёшь к ней хоть на шаг ближе, рассыплешься в прах.

Аррлен сорвал со своей груди трискель и выставил его вперёд, раскачивающийся на тонкой чёрной верёвке. Оберег засветился, вспыхнул серебряный круг, завертелись внутри него три лошадиные головы, а я смотрела, не в силах отвести взгляд, и мысли прояснялись, из глубины души, будто ил со дна реки, вспененный копытами каярдов, поднималась горечь.

Здесь всё обман, иллюзия. Моя мать умерла, отец пропал без вести, а меня отправили к сидам, чтобы не отняла трон у узурпаторши.

Лицо той, что прикидывалась королевой Нелой, посерело, на гладких щеках появились борозды, как на коре дерева. И тут на помощь госпоже пришла Фианна. Кудесница плеснула в Арлена содержимым кубка, которое предназначалось мне, но фейри ловко отскочил в сторону.

Пурпурная жидкость пролилась на землю и высохла, не оставив следа. Та, что называлась моей служанкой, завыла и отступила к двери.

— Давай руку! — не сводя глаз с Нелы, Арлен спрятал в ножны кинжал и, держа в вытянутой руке раскачивающийся и светящийся трискель, подал мне свободную ладонь, чтобы помочь встать.

— Есть у меня в лесу хижина, — запела Нела. — Не знает никто, что живёт в ней мой Бог: ясень на ближней стороне, снаружи кустарник орешника, огромный дуб заключает её в себе.

Я помнила эту песню. Да и как иначе?! Многие наши напевы созданы не только для услады, они вплетают в себя нити древесной магии, которая может как умиротворить, так и воодушевить на подвиг. Или на жертву.

— Два вереском покрыты косяка, и перемычки сделаны из жимолости, — в дверях появился отец. Он подхватил песню, и вот их уже стало двое.

Если продолжу я, то у фейри нет шансов победить троих, поющих заклинание, охраняющее жильё мелиад. Не пускающее в его стены тех, кого хозяева не желают видеть.

Трискель в руке Арлена начал тускнеть.

— Ты же знаешь песню, Меви? — протянула мать, чьё лицо снова сделалось молодым и гладким. — Лес вокруг не имеет границ. Помнишь? Пой.

— Если ты это сделаешь, они оставят тебя навсегда. Меви, очнись! — крикнул Арлен, отбросив бесполезный трискель, превратившийся в простую серебряную пластину. Фейри повернулся и, обхватив моё разгорячённое лицо холодными руками, прошептал, глядя в глаза:

— Я не оставлю тебя здесь! Этого всего нет. Лес хочет высосать твою энергию, истощит настолько, что ты умрёшь. И по закону будет прав, ведь ты осталась добровольно. Не слушай их, слушай меня!

— Нет, Меви! Он не друг тебе, — отец подошёл ближе на два шага и с опаской покосился на фейри. — Он ведь хочет не спасти тебя, а отдать сидам. Чем наша семья хуже жителей подземных чертогов?