Прошло с тех пор 20 лет, и прояснилась подлинная природа церкви. Ничего хорошего в её современной деятельности Олег Иванович не видел. Своё отношение к вере и к верующим навсегда отделил от своего отношения к церкви.

Есть такой закон природы: «Старость – не радость».

Ощутил это и Олег Иванович. Стал похварывать. В очередь выстроились недомогания, легализовались болезни.

Накануне операции, которая предстояла Олегу Ивановичу, позвонил Серафим Порфирьевич. Поговорили о делах и новостях. Затем Серафим Порфирьевич сказал:

– Олег Иванович! Вы только не падайте духом! И ещё… – он замялся. – Позвольте мне помолиться за Вас…

Олег Иванович растерялся.

– Ах, Серафим Порфирьевич, Серафим Порфирьевич! Да кто же осмелиться такое не позволить! Спасибо за доброту!

«Боже мой, – потеплело у него в сознании, – если есть такие душевные люди, то какой ещё нужен Бог? И зачем?»

Март – 18 апреля 2010. Москва

Это случилось давно.

А началось и того раньше – когда я оставил Большую Науку. Загодя я обещал своим ученикам, что, вот, ровно в 60 перестану быть учёным.

– Как так? – недоумевали они.

– А так. Если надрывался 30–35 лет, то хватит. Да и вряд ли в старости сделаешь больше, чем в молодости и в зрелости. На вас буду надеяться, что не растеряете наше нажитое, дальше и дальше пойдёте. А иначе какие же вы ученики?

– Ну, и как же? Чем тогда заниматься-то станете? Ведь без дела не сможете. Не хулиганить же…

– Не знаю пока, – честно отвечал я. – Наверное, пойду в школу учителем. В младшие классы. Малыши доверчивы и послушны – не то что вы.

Смеялись, бывало.

Но с Большой Наукой я, как и обещал, распрощался.

И тут вскоре пришли стихи. Тяжёлый труд кончился, душе просторнее стало. Красочный мир со всех сторон… Наука требует сосредоточиваться на смыслах, на глубинном, глазу невидимом. Она требует отвлекаться от случайного, единичного, от деталей. А теперь обнаруживалось, что мир состоит из деталей, из красок, из невероятно особенного, из редкого.

Н-да. В общем, пошли стихи. Каждый русский пишет стихи. Или писал. Или ещё напишет. Язык такой, наверное. Если душа зазвучала, он выручит.

Сказочное это дело – писать …не-ет, не писать… складывать? …сочинять? …творить? стихи. Увы, всё это не те глаголы. Как возникает стих? На удивление просто. Неизвестно откуда выплывает строка. Или падает?

Ну, конечно, я понимал, что не гений и не талант. И даже не поэт. Графоманом я не стал, а стал поэтом-любителем. Как очень многие, пишущие стихи, но, к счастью, свободные от тщеславия. Моё, как пышно говорится, «участие в литературном процессе» было любительским. Однако оно многое переменило, перенастроило в моём духовном мире. К примеру, я совсем иначе прочёл со школы знакомые стихи. Полюбовался поэзией Пушкина. Потрясённо обомлел от стихов Некрасова. Выше всех современных поставил для себя Роберта Рождественского, Юрия Левитанского, Александра Твардовского, Николая Рубцова. По силе слова выделил Марину Цветаеву, Сергея Есенина, Владимира Высоцкого. И Василия Макаровича Шукшина, хотя он и не писал стихами.