«Спасибо, Клео, за наводку».

Но в реальности так просто «наткнуться» на Бобби мне не удалось. Я рыскала среди густых синих ветвей деревьев, и пока нашла его хибару, вся взмокла и оцарапала пол лица. Опустившись на ветвь дерева, на котором раскинулось небольшое заведение, я дала себе пару минут отдышаться.

С высоты полёта это место действительно заметить было практически невозможно. Мой отец, вероятно, поэтому и не знал о его существовании, ведь он каждый день облетал свои владения. Ну либо он знал о нем, но делал вид, что ему ничего неизвестно. Находилось оно в самой гуще непроходимых крон, и отсюда, наоборот, вполне отчетливо просматривалось все небо и не заметить пролетающего над собой какого-нибудь заблудшего крылофила было просто невозможно.

Сейчас здесь было пусто, только двое парней сидело за столом у входа. Я вгляделась повнимательнее, но Тристана среди них не оказалось.

«Придется зайти», – подумала я и занервничала.

Да, я периодически сбегала из дома, пропадая на несколько часов без связи, перечила отцу, выводила в школе из себя старика Пипео, но всё это милые пакости в сравнении с тем, что в данный момент я находилась в гостях «у Бобби» и даже планировала мило побеседовать с хозяином заведения.

Набравшись мужества, я спустилась ко входу в бар, при этом, один из парней, завидев меня и мои розовые крылья, отпустил похабную шуточку:

– О! Избранная, неужто пришла совершить подвиг? Давай-ка я тебе помогу к нему подготовиться и почищу твои перышки, а заодно и что-нибудь еще, – и он заржал, прыская слюной во все стороны и разбрасывая при этом вокруг себя остатки каких-то пожеванных фруктов. Друг его ехидно смотрел в мою сторону и тоже смеялся.

Я фыркнула от отвращения, но не стала проглатывать его слова, а, повернувшись к ним и премило улыбаясь, спокойно ответила:

– Не с тобой, дружочек, сначала избавься от своих слюней, а то все ими заплюешь. Слишком влажный климат моим крыльям не очень-то и полезен. А мне их надо беречь, все-таки, единственный экземпляр, – и я смахнула с плеча невидимую пыль.

Он опешил и так и остался сидеть с открытым ртом и зависшей фразой. Его друг, при этом, хохотал уже не над его «искрящимся юмором», а над ним самим.

Я не стала досматривать финал этой трагедии, а толкнув тяжелую деревянную дверь, зашла внутрь.

В помещении было прохладно и темно. Пахло какими-то благовониями, от чего голова немного пошла кругом. Я пару минут постояла, дав глазам привыкнуть к полумраку, и огляделась.

Вокруг были расставлены дубовые неотесанные столы и стулья. Кое-где на них валялись остатки недоеденных фруктов и грязные бокалы, видимо последствия прошедшей ночи. На стенах висели различные побрякушки: какие – то ожерелья и обереги, чьи-то острые зубы (даже не хочу знать, чьи), пустые ракушки (видимо выброшенные морским прибоем на берег), необычной формы камни, охотничий лук и стрелы, высушенные змеи, бабочки и всякая мелкая дребедень. Я поморщилась.

«Тот, кто собирает такие ценности, явно не отличается пушистым характером» – подумала я.

Всё это великолепие тускло освещала одна единственная парящая лилия, видимо для того, чтобы в этом полумраке крылофилы друг друга как можно меньше узнавали и не распространяли сплетни о том, кто кого видел в этом Богом забытом месте.

Напротив входной двери у стены располагалась барная стойка, за которой сейчас восседал огромного роста парень с черными как смоль крыльями и татуировкой на пол лица. Нанесение рисунков на тело считалось среди нашего народа верхом неприличия и вульгарности. Меня бросило в дрожь.

Парень неспешно вытирал стаканы, внимательно вглядываясь в только что отполированный бокал. Он что-то напевал себе под нос. На звук скрипящей входной двери он не обратил ни малейшего внимания, наверное, привык.