– Э-э-э… Ну… Это мой… лучший друг! – Он нервно почесал затылок. – Мы с ним вечно соревновались – кто быстрее, кто сильнее… – Его глаза вдруг загорелись детским азартом. – В прошлый раз он обыграл меня в конных скачках! Но теперь-то я ему покажу! Я специально тренировался в бутылке!

– Погоди-ка, – я приподнялась, впиваясь взглядом в Дрима. – Вы же в бутылках и лампах живёте, разве нет? Как вы вообще соревнования устраиваете? Неужто по будильнику выскакиваете: "Ой, извините, хозяин, мне на олимпиаду надо"?

Его смех рассыпался по комнате, словно рассыпанные бусины – звонкий, переливчатый, с лёгким эхом магии.

– Ну смотри, в бутылках живут молодые джинны. Тут разница только в надписях и цвете. У молодых цвет бутылки – небесно голубой, средний класс— фиолетовый. Высший класс— красная. – Вдруг его поза стала торжественной: – Лампы… – он почтительно сложил руки. – Там обитают Старейшины. Судьи. Те, кто решает, кому какой сосуд достанется. И судят тех заказчиков которые не смогли уберечь Джиннов.—

Он лениво развалился на подушке, и луна скользнула по его руке, когда он жестом очертил в воздухе невидимую границу.

– Мы можем выходить из ламп когда угодно. Простые смертные просто… не видят этого.

– А сейчас? – не удержалась я.

– А сейчас, – он усмехнулся и поймал мой взгляд, – Я заключил договор. И поэтому я должен всегда оставаться рядом с тобой. А теперь – спать, – Его голос внезапно обрёл непривычную твёрдость, словно сталь, обёрнутую в бархат. Лунный свет скользнул по его скулам, подчеркнув неожиданную серьёзность выражения. – Я-то могу вечность бодрствовать, но твои смертные глазки уже слипаются. —В его глазах всё ещё светились озорные искорки, но теперь в них появилось что-то новое – что-то тёплое и заботливое