– Ближе к делу, лейтенант!

– Так вот, стоим мы, дежурим, значит, и вдруг видим, входит в двери участка этот негодяй, ну, в смысле, гражданин Шумов. Это я только так сказал, что входит. На самом деле, товарищ капитан, он еле вполз, практически на бреющем полете, ну честное слово! Я, значит, сразу к нему. Так, мол, и так, говорю, гражданин хороший, кто вы и откуда, зачем сюда зашли. Не видите, что ли, тут культурное мероприятие проходит, музыка играет, все так нарядно одеты, что люди даже своих детей приводят, словно в зоопарк. А Шумов, значит, посмотрел на меня так внимательно и, простите за подробности, отрыгнул мне прямо в лицо, знаете ли, таким дурным перегаром, что он мне сразу не понравился. Шо, простите? Да не, это гражданин Шумов мне сразу не понравился, а не перегар. Шо, простите? Да не, перегар тоже мне сразу не понравился, скажете тоже, товарищ капитан, ей Богу, уморили. Ну как чужой перегар может нравиться? То ж одно сплошное безобразие, когда от одного пахнет, а от тебя нет. Позволите продолжать? Шумов, значит, и спрашивает у меня, мол, где тут, гражданин начальник, находится буфет? Мне, мол, страсть как охота выпить стакан лимонаду и съесть ароматную булочку с сосиской, да еще что б была с поджаренной корочкой. Я ему объясняю, что, во-первых, булочек с сосисками в буфете давно нету, а остались только пирожки с капустой, да и те по шесть с лишним рублей за штуку. А во-вторых, вход в буфет возможен только через кабинку для голосования. Ну, значит, он мне и отвечает, что у нас тут не буфет, а лохотрон какой-то, а потом возьми да и пойди прямиком в кабинку, даже спасибо не сказал. Тут я путь-то ему и преградил, говорю, нельзя, значит, туда без бюллетеня, так что извольте, господин хороший, развернуться и покинуть участок во избежание разных эксцессов.

– Прости, лейтенант, за глупый вопрос, а документы ты у него не догадался проверить?

– В том-то и дело, что догадался, но тут-то самое интересное и началось, – смелея и постепенно входя в раж, расплылся в широкой улыбке любивший поговорить Сопелко. – Я-то уже хотел его вежливо под руку вывести из помещения и только там, без свидетелей, легонько так ткнуть в печень. Ну, может, еще и по почкам немножко дать. А он давай вырываться и кричать, что, мол, он пришел исполнить свой гражданский долг, а я, сволочь этакая в погонах, гнида толстомордая, не даю ему этого сделать. «Хоть убейте, а долг исполню!» – так, значит, и орал. «Хочу голосовать и баста!». Я, грешным делом, даже подумал, уж не из психушки ли он сбежал? Тут на крик набежала толпа наблюдателей (в свое оправдание хочу заметить, товарищ капитан, что они, как сифилис, всегда появляются, когда не ждешь, знаю по опыту), набежали, значит, и как зашипят на меня со всех сторон. Кричат, мол, убийца, сатрап, фашист, сука недобитая, свинья недорезанная (ну и еще кое-чего, всего перечислять не буду, хотя у меня все записано), не даешь человеку исполнить свой гражданский долг, из-за таких, как ты, страна гибнет, на заводах зарплату не дают ну и все такое прочее. Заметьте, что это все про меня одного говорилось, как будто я один во всем виноват, а разные там чиновники и олигархи не причем. Вот не поверите, но у меня даже дача одноэтажная и иномарка дешевая, не то, что у некоторых. Но разве кому что докажешь? А я ж тоже человек, хоть и при исполнении, к подобной популярности не привык, тут меня обида и взяла. Вот от неожиданности и выпустил его из рук. Думал, куда он, гаденыш, денется! Кто ж знал, что у этого голодранца при себе паспорт окажется? Он, значит, вырвался, подошел к столику, зарегистрировался, как положено (грамотный шкет оказался, на месте бы таких убивал), взял бюллетень, мерзавец этакий, и спокойненько так вошел в кабинку, еще ручкой мне махнул. Мы, значит, вместе с наблюдателями перед ней выстроились, волнуемся, как когда-то мой папаша волновался перед открытием винного, ждем – а ну как вхолостую проскочит? Раз пришел выполнить долг, выполняй, а не отлынивай, это тебе не жене врать, что задержался на работе! Вот мы через занавесочку, значит, и советуем этому Шумову заполнить бюллетень и в урну не забыть его бросить, чтобы просто так, на халяву, в буфет не прошел за пирожками. Не поверите, минут пять надрывались. А потом из-за кабинки раздались странные звуки.