«Жизнь идёт, не заметил, как дети выросли и самому уже „полтинник стукнул“, как же годы летят?!» – подумал Фёдор и снова принялся за починку сбруи.

***

Вечерами, когда в избе-читальне наступали редкие минуты одиночества, Ваня, оставшись в ситуации «сам-на-сам», предавался раздумьям. И часто, они были невесёлыми. Да и откуда было взяться весёлым воспоминаниям, когда уже третий год отрочества парня, как и его сверстников, было связано с войной. Она была везде и вол всём. В ежедневных разговорах, которым, избач, был реже невольным свидетелем, а чаще в их эпицентре. И мало того, сам был их инициатором. Это требовали и должностные обязанности – доводить до населения правдивую информацию о событиях на фронте. Да и сам фронт не один месяц находился в непосредственной близости, и слышимости. Фронт полгода стоял вдоль реки Миус, а через село на запад проходили колоны войск на фронт и на восток санитарный обоз доставлял в лазареты и полевые госпитали раненых бойцов. Ближайший из них находился в с. Камышовка.

Ваня часто вспоминал своего старшего брата Алексея. И не только потому, что четыре довоенных года средний брат учился в институте и он его видел редко, а Алексей всегда был рядом. Была другая причина.

Он раньше часто язвил старшему брату, чего, конечно, не мог позволить по отношению к родителям. Слова отца или матери в семье – закон для детей. Так было в большинстве семей в то довоенное время. Война внесла свои коррективы, но только в то, что дети раньше становились взрослыми и менялось их мировоззрение. Даже шалости были не по годам взрослые, да и не шалости это, а поступки, которые подростки совершали вопреки предостережениям старшим, наперекор некоторым запретам.

Иван часто вспоминал Алексея. И, если бы он мог теперь что-то изменить в своём отношении к брату, поступкам по отношению к нему, изменить его судьбу, предостеречь от чего-то, посоветовать своему старшему брату, но очень честному и потому наивному. К сожалению, не мог он ничем помочь и не мог повлиять на его судьбу. Разве, что нужно было молить Бога об этом, так он же неверующий. А теперь к тому же и активист, пропагандист, человек, которого в селе уважают, прислушиваются – нет, религия – это не его. Книги – это его, в книгах можно многое узнать, лучше познать философию жизни, хоть и само слово «философия» парню представлялось в виде лекции где-то в университете заслуженным профессором умным студентам или аспирантам, будущим учёным, которые в свою. Очередь будут писать книги, а по ним уже будут обучаться дети в школах и студенты в «храмах науки».

У Вани была своя собственная философия, которую он слагал в лабиринтах коры головного мозга, даже не записывая на бумаге, да и где её в то время можно было взять – дефицит, как и мыло, даже похлеще того. Он старался выводы и умозаключения раскладывать «по полочкам», чтобы в нужный момент можно было воспользоваться. Что-то забывалось, конечно. А, чтобы не забывалось, нужно было устраивать тренинг, иначе говоря, как стихи повторять. А ещё лучше, если эти высказывания будут озвучены в публичном социуме, для людей. Вот тогда будет видна реакция: будут смеяться с него люди; будут перебивать, забивая контраргументами или слушать, как слушают докладчика, лектора, выступающего с интересной темой и, важно, чтобы сам рассказ был не занудным, а интересным.

После того, как брат Алесей ушёл добровольцем на фронт, произошло много событий, над которыми Иван часто думал, пытаясь понять, что же произошло с братом и как бы он сам поступил на его месте. И дело не в том, чтобы пойти добровольцем на фронт. Мало кто из местной детворы не высказывали на «сходках» мнения, как бы сбежать на фронт, конечно же, без ведома родителей. Фантазировали, как они будут беспощадно бить врага, сжимая до хруста сухонькие кулачки и демонстрируя всем свою «мощь».