Ничего особенного. Испещрена мелким почерком, но при желании можно разобрать.

– Впредь читай Бакунина, а не чужие мемуары, – отчитал для приличия еще раз Вася Сандрика и отнес записную книжку в комнату, в которой собирался ночевать.

Презя выпил достаточно пива и, обняв Хотела, сидящего у него на коленях, убеждал ее с ним поцеловаться.

– Ну, Хотельчик, ну, пожалуйста, поцелуй своего президента, а он тебе за это окажет милость.

– Какую еще милость? – смеялась Хотел, – У президента уже глаза закрываются, ему надо баиньки.

– Ну, дорогая, – не унимался Презя, – у тебя такая потрясающая грудь, я сегодня был просто покорен.

– Ах, грудь! Ты сегодня нагло за нами подглядывал, а я тебя еще и целовать должна?

Да, Презя Котельниковой всегда нравился. Она чувствовала в нем родное. Должно быть, видела в вечно пьяном пузатом молодом мужичке генетически до боли знакомое. Когда-то она, как было указано выше, отдалась ему без остатку, но жизнь наша так мельтешит событиями, что мы порой забываем даже самое важное.

Через полчаса ребята стали потихоньку расходиться по комнатам. До конца выяснили, кто и где спит. Кто-то захотел спать на втором, кто-то на первом этаже. А Васе все же удалось выклянчить у Громовой свидание на балконе. И когда последние голоса утихли, он ожидал свою избранницу у открытой на ночной пейзаж двери.

Дольше всех не унимался Презя.

– Хотельчик! – кричал он. – Ну, может, все-таки… А? Ну, пожалуйста, Хотельчик!

А когда понял, что никто к нему не придет, напоследок выкрикнул:

– Внимание! Бойтесь призраков и вампиров! Бойтесь призраков и вампиров! – и резко захлопнул дверь.

Громова пришла уже в халате, и от нее вкусно пахло зубной пастой. Они с Васей облокотились на балкон, и начали беседовать на отстраненные темы.

– Какая романтика! – поэтично то ли сказал, то ли выкрикнул Телкин. – Хочется читать стихи, хочется совершать поступки…

– Нет, лучше просто поговорить, – сказала Громова.

Небо было звездным. Виднелись черные деревья, их покачивало ветром. Черные дома. Было совсем тихо. Не слышно гула электричек. Наверное, слишком далеко они ушли от станции.

– Ты такая красивая, – завел старую песню Вася.

– Ну, красивая.

– А ты веришь в призраков? – неожиданно даже для самого себя спросил Телкин.

– А что это тебя вдруг интересует?

– Просто так. Обстановка действует. С тобой когда-нибудь случались необъяснимые вещи?

Лена задумалась.

– В призраков я, пожалуй, не верю, а вещи необъяснимые все же бывают. Мне подруга рассказывала… ты ее не знаешь, она у нас из Иваново… К ней приходил домовой, наваливался на нее и душил. Она серьезная, не алкоголичка какая-нибудь и на сумасшедшую тоже не похожа. И сама говорит, что атеистка ярая всегда была и во все такое не верила… А вдруг открывает ночью глаза… Темно и дышать не может. Как будто на грудь кто-то лег, ни рукой, ни ногой пошевелить не может. И голос ей какой-то нашептывает. Она собралась с силами, повернула голову и видит, что на подушке рядом с ней сидит черная кошка. И она понимает вдруг, что это ей кошка нашептывает. Правда, что нашептала – она так и не могла вспомнить. Говорила только что-то непонятное. А кошки-то у нее дома и не было вовсе. И так с ней несколько раз было: то кошка являлась, то женщина в черном. Постоит, постоит в углу и пропадает. В общем, не выдержала подруга, даже ко мне ночевать прибегала.

– Ну а дальше что?

– А дальше квартиру эту поменяла, а все это время по знакомым жила.

– И больше ей никто не являлся?

– Нет. Больше никто.

– Да… страшно, – Вася подвинулся ближе к Громовой и тихо положил ей левую руку на талию.