Поезд чучухал. Молодежь потрясывало. Рюкзаки и сумки закинуты наверх, на полки. По бокам мелькают поля и перелески. Молодость чокалась первыми в тот день пивными бутылками. Сердца радовались в предвкушении отдыха на природе, романтики и, конечно же, у некоторых надежды на лучшее.

– Вась, а там есть баня? – спросила Громова.

Васю этот вопрос застал врасплох, потому что он сразу же представил Громову в бане. Вот она подходит к двери парилки в одном халатике. В следующее мгновение халатик падает на деревянный пол. Она делает шаг и переступает через него. Правда, ноги у нее недлинные, но зато какие бедра! Она забирается на полку и говорит оттуда:

– Вась, а Вась! Отлупи меня…

– Я щас… Я мигом, – громко говорит Вася.

– Что сейчас и что ты мигом? – Вася открывает глаза, на него смотрит улыбающаяся Громова.

Вася оглядывается по сторонам и приходит в себя от нахлынувших красот.

– А… Баня? Не знаю, есть, наверное… Я-то там еще не был. Отец ездил. Вообще говорит, там здорово. Дом большой, два этажа.

– А дискотеку там есть где устроить? – вмешалась Вилкина, – главное, чтобы было где дискотеку устроить.

– Два этажа, – сказала Хотел, – это не только дискотеку, а вообще чего угодно можно устроить.

Вася зыркнул глазом и резко выдохнул.

– А кто там раньше жил? – вмешался Тузиков.

– Раньше там жила отцовская родственница – тетка или кто-то в этом роде. Я еще с детства про нее слышал, она чем-то этаким занималась. Отвары варила, чего-то там заговаривала…

– Значит, колдунья, – вставил слово Презя.

Все оживились.

– Так что ночью, девчонки, если вас кто-то в темноте схватит за зад, вы лучше сразу соглашайтесь, а то с призраками спорить бесполезно. – На реплику Прези все глупые подростки-переростки дружно засмеялись. – Какой вывод? – продолжал Презя. – Всем спать по двое, чтобы ночью за тобой не пришел вурдалак.

– Чего у тебя пить? В твоем спирте, как говорится, крови не наблюдается, – воспроизвела Бубликова где-то подслушанную заезженную шутку.

– Бублетта как всегда в своем репертуаре, – почти хором сказали Громова с Вилкиной.

– Да, десять майских дней вне общества это не хухры-мухры, – раздался гнусавый голос позади компании. – Да, в прочем, общество от этого ничего не потеряет, потому что вы – бесполезны.

Все повернулись к Сандрику.

– Ну вот, еще, можно сказать, не пили, а у Сандрика опять заскок пошел, – зло сказала Фобейко.

– Сандрик, – саркастическим тоном обратился к нему Презя, – а что бы сказал Егор Летов о том, что на последнем курсе на вупускной ты наденешь пиджак? Или так и придешь в балахоне?

Сандрик задумался и с серьезным лицом, растягивая слова, ответил:

– Я думаю, что Егор бы понял меня, потому что порой мы вынуждены подчиняться гнету чужих порядков. У Егора есть даже такой альбом «Тоталитаризм». Егор боролся…

– Взяли дурака с собой в дорогу, – опять прошипела Фобейко, – теперь мучайся с ним.

Слушать товарищей было скучно, и Телкин уставился на бубликовские коленки. «Интересно, почему у дур иногда такие красивые коленки? Интересно, какая Бубликова без всего?» Один раз Васе почти удалось «уломать» Бубликову пойти на нудистский пляж в Серебряный бор. Он долго уговаривал ее, а когда получил согласие, то ждал на автобусной остановке у метро. Час ждал. Два. Но Бубликовой не было. Потом он ей позвонил, а она сказала, что просто передумала. «Дура!.. Не могла раньше сказать, чтобы я не ждал столько!.. Хотя такая женская глупость – это очень эротично…», – так опять закончились переживательные размышления Телкина.

Доехали без происшествий. Станция, как полагается, была с большим серым перроном и прямоугольной табличкой на двух столбах. Прошли озеро, небольшой лес. Потом начался поселок. По бокам дороги высились двух- и трехэтажные дома. Кирпичные и деревянные. Свой дом нашли не сразу, для этого пришлось пару раз свернуть не в те повороты. И наконец – он.