– Ну, почему же, я по накладным, все законно. Не для себя, в отличии от некоторых.

– Что!? Ты на что намекаешь!?

Мне сосед, старлей из ОБМО, за стаканом вина на днях проговорился, что уже несколько колесных колонн с различным имуществом дивизии полковник отогнал в село Холмогоры. Да, то самое, откуда родом знаменитый Ломоносов. А наш «застенчивый» воришка оказался его земляком. Вот под шумок раздела он и накапливал свой первичный капиталец.

– Я ничего не намекаю, только констатирую.

– Пшел вон отсюда! – взвыл ворюга. А сам достаточно юрко нырнул под навес КПП, понимая, что если продолжит словесную перепалку с этим въедливым капитаном, то может много – чего сорваться в его планах.

Я подождал в машине, когда он уедет. Получил со склада все, что у меня было в перечне. При этом заведующая, которая, видимо, тоже никуда не собиралась уезжать, с охами и вздохами поплакалась мне, что этот такой- сякой ее буквально ограбил до нитки. Все, что он забрал с этих складов ни в каких документах по разделу, не значится.

– Сначала он с помощью всевозможных махинаций списал огромное количество материалов, а затем вывез в неизвестном для меня направлении, – поскулила матерая прапорщица.

Но так как я был по прежнему очень маленьким бугорком, да еще и неизвестно какого военного формирования, то посчитал, что меня это не касается. В дивизии, среди тех, кто оставался, было предостаточно таких, кто непосредственно отвечал за это имущество, включая военную прокуратуру, но они, видимо, имея свой откат и помалкивали.

О масштабах воровства в подразделениях тыла на тот момент говорит хотя – бы такой маленький общеизвестный факт. Зкт дивизии, начпрод, начвещь и начальник ГСМ приобрели одновременно только что тогда появившиеся в продаже по моде сезона, Жигули – девятки. Все четверо, в одночасье. Задаю вопрос начальнику вещевой службы дивизии, капитану Кожановскому в присутствии пяти офицеров:

– Дима, ну как же так? Открыто, нагло, не таясь, на глазах всей дивизии вы тащите все, что не попадя?

– А ты как хотел? Сидеть на берегу речки, и не замочить в ней ножки? – открыто и нагло заявил сей, видимо, далеко не лучший представитель всегда уважаемого мной белорусского народа. Оставалось только пожать плечами, и в очередной раз пожалеть, почему я в свое время даже не подозревал, что имеются какие – то тыловые военные ПТУ, по окончанию которых можно было вот так недурно пристроиться в этой жизни.

Все имущество семей и дивизионное, было отправлено по назначению. Многое было проведено по документам так, что, якобы, отправлено в Россию, а на самом деле осталось здесь. Или же наоборот, записано что, оставлено здесь, а убыло по закромам тех, кому оно не принадлежало, включая стрелковое оружие. Этому способствовал, и кстати, вспыхнувший молдавско-приднестровский конфликт. Много чего было, якобы, направлено туда на подавление.

По частям зачастили прощальные пьянки-банкеты. В полку тоже был накрыт длинный стол. По одну сторону сидели все, кто уезжает, по другую, в меньшинстве, те что оставались. Мероприятие прошло на достойном уровне, без мордобоя. На следующий день, на обычном утреннем построении, убывающие прошли вдоль строя и пожали руку тем, кто оставался. В замыкании шел подполковник Курбатов со своей ослебительной, белозубой улыбкой. Произнес прощальные слова, заскочил в кабину служебной машины. Раздался прощальный сигнал и он выехал с территории полка. Ворота КПП захлопнулись вслед за ним, тем самым закрылась и советская страница истории 299 парашютно – десантного полка.

Пока еще на месте оставалось управление дивизии. Меня вызывают в штаб соединения. Какой – то тыловик-генерал с Киева. Так сказать, уже представитель новой украинской армии. А так как медицинская служба по прежнему подчинена управлению тыла, то именно они и решают нашу судьбу. Генерал ведет прием в кабинете заместителя командира дивизии. Штаб вообще перенасыщен снующими по нему генералами и полковниками из Москвы и Киева.