В углу с прошлой смены стояли большие деревянные ящики, пока что пустые. В то время, как Хмелёк скинул шахтёрскую куртку и оголил волосатый торс, Гэрри, наоборот, покрепче запахнул свою и повязал на лицо шарф. На головы они надели жестяные каски с нишей для свечи и скатом под воск. В них вставлялись специальные свечи из аллор-воска, которые горели до шести часов. Надев перчатки и взяв кирки, напарники приступили к работе. Мерный ритмичный стук железа о камень был привычен слуху Гэрри. Это его успокаивало. Летела крошка, откалывались куски, иногда ценные, но чаще всего просто галька. Тело постепенно согревалось, мышцы наливались силой и беспокойство отступало. Спустя час Гэрри подлил масла в лампу и сел на пол.

– Я немного попишу, не против?

– Валяй! – кинул гном, не оборачиваясь.

Гэрри достал из сумки маленький дневник в кожаном переплёте, который однажды выиграл в карты. Дневник был хорошим – в корешке имелось отделение под перо и ёмкость под чернила с узенькой крышечкой. Грамоте он обучился, ещё будучи ребёнком в Сигнаритской приходской школе, куда ходил с младшей сестрой и старшим братом. В прошлом Гэрри не подмечал в себе склонность к писательству, но, проведя четыре года в заключении, привил себе эту привычку. Порой помогало не свихнуться.

Гэрри, как всегда, сперва пролистал дневник. Натолкнулся на автопортрет. С жёлтых страниц на него смотрел слегка угрюмый тип с правильными чертами лица. Широкий лоб, высокие скулы, узкий подбородок. Ровный нос и пристальные глаза. Да, рисунок получился хороший, достоверный. Разве что теперь стоило бы дорисовать мешки под глазами, длинные вьющиеся волосы и короткую бороду с усами ржавого цвета. А в остальном – копия.

– Эй, Трутень!

Гэрри моргнул и встряхнул головой.

– Ну-ка, подай мне воды. В жерле совсем пересохло!

Гэрри кивнул и потянулся к бочонку с водой. Напоив потного гнома, он вернулся к дневнику и перечитал последние записи. Он не вёл подробного отчёта – так, записывал забавные происшествия, свои мысли и то, что казалось ему интересным. Запечатлеть часть своей жизни казалось Гэрри заманчивой идеей. Перечитать всё это в старости и усмехнуться былому. «Ну, а как же Хмелёк? – подумал Гэрри, глядя на работающего гнома. – Надо бы и про него черкнуть пару строк на память!» Гэрри извлёк перо и окунул кончик в ёмкость с чернилами.

«Маггот, по кличке Хмелёк. Рост пять футов, три дюйма. Вес навскидку – двести двадцать фунтов, но может быть, и все двести пятьдесят».

Гэрри взглянул на широкую волосатую спину гнома и подумал о том, что по контрабандистской привычке описывает товарища, как товар.

«Маггот низок, кряжист и бородат. Глаза у него маленькие, но умные, ярко-голубого цвета. Борода длинная, прямая и русая с огромными завитыми усищами. Хмелёк – мой первый настоящий товарищ на рудниках. Или, может быть, друг? Не знаю, как судить – у меня никогда не было друзей. Но ему я доверяю, он не предаст. Он – как кремень. Нет, не так (зачеркнул), как камень. Крепкой горной породы. Острый, бугристый, покрытый мышцами. Прямой и твердолобый. Многим он кажется сварливым. Наверняка все гномы сварливы. Но на самом деле Хмелёк не такой. Под землёй все – суровые, серые, твердые. Но на поверхности, там, где солнце, Хмелёк другой. Я, к своему стыду, признаю, что однажды следил за ним. И как-то раз я видел Хмелька одного в пуще меж сосен. Он сидел на пеньке и кормил белку остатками своего пайка. Поглаживал зверька толстыми огрубевшими пальцами и тихо пел себе под нос. А когда белка доела и убежала, он просто продолжал сидеть и улыбаться заходящему солнцу, болтая короткими ножищами, словно ребёнок. Признаюсь честно, я чуть слезу не пустил. И когда стал уходить, то всколыхнул ветку. Хмелёк сразу же вскочил, насупился, стал орать – кто здесь?! А я стыдливо сбежал. Наверное, если бы вышел – Хмелёк меня там бы и придушил…»