– Привет, старичок, – произнес Антон, проводя рукой по шершавой поверхности стола. – Надеюсь, мы подружимся. Нам предстоит много работы.

Он взглянул на коробки с компьютером.

– Однако, о чем писать, я пока не знаю. Надеюсь, у тебя есть свои истории, дружище, – обратился он снова к столу. – Ты же мне их поведаешь?

На долю секунды комната озарилась ярким светом, отбрасывая на пол и стены четкие смоляные тени. А в следующее мгновение весь дом содрогнулся от мощного раската грома. Зазвенели стекла. Мигнул свет.

Из зала донеслось шипение потерявшего сигнал телевизора.

И в наступившем на миг спокойствии, Антон услышал, как первые робкие капли дождя ударились в оконное стекло. А уже через секунду по дому начала разноситься целая барабанная дробь, разразившегося снаружи ливня.

– Телек сдох! – крикнула из зала Дина.

– Ну так выключи его, – ответил Антон. – В такую погоду не мудрено и без света остаться.

И словно в довершение его слов, дом погрузился в темноту.

– Ну вот блин! – донесся детский голос.

«Вот уж и вправду», – подумал Антон.

– Ты успела заправить кровать? – спросил он.

– И что теперь, ложиться спать?

– А ты что-то можешь делать в темноте?

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – ответил Антон

Утро показалось ему бесшумным, не сравнимым с суетой большого города.

Просыпаться не хотелось. Непривычно мягкая, проваливающаяся словно гамак кровать, требовала продолжение их «бурной» ночи.

Но и сон не хотел отпускать.

Странные, до боли тревожные видения настойчиво витали обрывками в его голове, норовя вновь утянуть страну Морфея.

Антон чувствовал, что уже светло, но вставать не торопился, лишь сильнее зажмурил глаза. Ему хотелось вспомнить детали сна. Хотелось понять, почему он вдруг показался ему настолько важным. Почему где-то глубоко внутри остался осадок горечи и чувство липкого пронизывающего страха.

Во сне он был с теми, кого когда-то потерял…

«Почему так тихо?» – вдруг подумал он.

И остатки сна, словно хрупкое стекло, разлетелись по самым темным закоулкам его не менее хрупкой памяти.

Поняв, что больше ничего не восстановить, Антон открыл глаза.

Некоторое время он созерцал незнакомый, пожелтевший от времени потолок, пытаясь разогнать свои мысли до необходимой для работы скорости.

– Мы же переехали, – улыбаясь произнес он и взглянул на окно. – Больше никакого шума мегаполиса. Только тишина и спокойствие.

На мгновение к нему вернулось ощущение от сна, и улыбка сошла с его лица. Неприятное липкое чувство заполнило его грудь и кольнуло сердце.

Антон зажмурился и выдохнув все, что было в легких, подумал: «К черту сон. Прошлое должно оставаться в прошлом».

Он соскользнул с кровати и подойдя к столу, выглянул в окно.

Погода держалась пасмурная. Тяжелые свинцовые тучи полностью покрывали всю видимую из окна часть неба, предрекая еще до полудня новую порцию осадков. Ветер мерно качал кроны стоявшего в отдалении лесного массива. На дороге выступали зеркальные глади луж.

В комнате было прохладно, стояла сырость после ночного дождя.

Поежившись, Антон залез в дорожную сумку и выудил из нее серый махровый халат. Накинул его на себя и ощутил всю ту же сырость. Но он, по крайней мере, должен был начать греть раньше, чем дом.

И с этими мыслями, зевая, он вышел на кухню.

Дина сидела в столовой.

Стол уже был выдвинут из угла и накрыт чистой белоснежной скатертью, вокруг расставлены четыре стула.

– Вот, – сказала Дина, передвигая к противоположному концу стола тетрадный листок с обычным почтовым конвертом, – это было к холодильнику на магнит прилеплено.

– Что такое, у Смирнова закончились его белые конверты? – спросил Антон.